Римский император феодосий 1. Феодосий великий

(вероятно в 375 или году ).

Сам Феодосий так же был способным военачальником, отличался храбростью и прославился выдающимися талантами полководца, когда вместе со своим отцом участвовал в отражении атак пиктов и скотов, а затем когда был назначен дуксом Мезии и управлял военными силами на Дунае, где успешно воевал против савроматов и отстаивал границу от варварских вторжений. После казни отца удалился к себе на родину, где вел частный образ жизни. Родители Феодосия были христианами, хотя сам он в детстве не был крещен.

Еще до избрания его императором он женился на Элии Флацилле . Старший из его двух сыновей - Аркадий родился в Испании в году, младший - Гонорий - в Константинополе в году. Вторым браком Феодосий был женат на Галле, от которой имел дочь Галлу Плацидию , мать будущего императора Западной Римской империи Валентиниана III .

Спустя несколько лет после своего удаления вновь призван на службу властителем Запада Грацианом . После гибели императора Валента II его соправитель молодой Грациан, которому нелегко было сдерживать натиск варваров, получил в удел Восточную империю (378 год), он сперва взял Феодосия себе в помощники, через некоторое время назначил главнокомандующим армией, а после одержанных им блистательных побед приобщил к власти: 19 января года короновал Феодосия в Сирмии императором Восточной Римской империи.

Богато одаренный природой, император Феодосий вел воздержный образ жизни, был хорошим супругом и отцом, в государстве - вождем умным и энергичным. Полученное им тщательное образование подготовило его к тому, чтобы охватить мыслью задачу государя, понять ее трудности и осветить ее исполнение разумно построенным планом. Он выдвинул вновь девиз единства и убежденно, горячо отстаивал его извне - против теснивших империю варваров, внутри - против постоянно грозившего расчленения. Выдающийся полководец, хорошо владевший всеми орудиями римской стратегии, осторожный в обдумывании действий, но быстрый в их исполнении, Феодосий был также искусным дипломатом и умелым администратором. Среди измельчавших деятелей эпохи он показал известное величие, хотя оригинального политического творчества и новых реформаторских идей и не обнаружил: он мог только охранять то, что сложилось.

Внешняя политика

Полного замирения дунайской границы достигнуть, однако, не удалось: германцы , сарматы , аланы и гунны непрерывно теснили ее набегами и защита от них требовала значительных средств и неусыпного внимания.

На дальнем Востоке империи во время царствования Феодосия положение было довольно спокойно, вследствие внутренних смут, происходивших в персидском царстве .

Дальнейший ход событий направил деятельность Феодосия на Запад. Последние годы царствования Грациана тревожимы были вторжениями франков , аламаннов , маркоманнов и квадов в Галлию и Италию . В Британии поднялся узурпатор, талантливый и энергичный Максим, который приобрел власть и в Галлии, Грациан пал от руки сочувствовавших последнему заговорщиков в Лионе ( г.); в руках сторонников его несовершеннолетнего сына Валентиниана II оставалась одна Италия, да и оттуда ему пришлось бежать в году в Фессалоники , под покровительство Феодосия.

Феодосий двинулся против Максима в Италию с хорошо устроенным войском и прекрасными вождями-сотрудниками (римского и варварского происхождения - Промотом и Тимазием, Рихомером и Арбогастом), через Паннонию, а сильный флот должен был напасть на страну с юга. Максим был взят в плен и умерщвлен в году. В западной империи восстановлена была в течение следующих лет законная власть Валентиниана II и сильно укрепилось руководящее влияние самого Феодосия, который с 388 по 391 гг. большую часть времени провел в Италии, пребывая преимущественно в Милане .

Новые неурядицы, причинявшиеся вторжениями варваров, отозвали его на Балканский полуостров, где приходилось также бдительно охранять порядок в войсках, разделяя их на небольшие корпуса с доверенными начальниками во главе и с расширением власти последних на счет компетенции префекта претория.

Запад оказался успокоенным ненадолго. Ничтожный и неопытный, но неосторожный и притязательный Валентиниан II быстро возбудил против себя недовольство. Особенную вражду вызвал он в Арбогасте, поставленном управлять Галлией . Последний приказал убить императора, прибывшего с какими-то резкими требованиями в Вьенну (), и возвел на престол некоего Евгения, профессора риторики, скромного и почтенного человека, являвшегося в его руках простой игрушкой. В борьбе с этой новой узурпацией Феодосию пришлось провести свои последние годы. Евгений был признан государем, кроме Галлии, также и в Италии. Движение принимало окраску реставрации паганизма , под влиянием самого видного главы языческой партии, Никомаха Флавиана, замечательного государственного человека, которого ценил сам Феодосий. В то же время симптомы внутренней смуты обнаруживались и в Африке ; военный наместник страны (magister militum) Гильдон видимо желал создать из нее отдельное владение для себя.

Феодосий провозгласил себя единым императором всего римского мира; он возвел в сан августа и младшего своего сына, малолетнего Гонория , как уже раньше сделал то же для старшего - Аркадия . Многочисленные заботы не дали ему возможности нанести удар узурпации немедленно. Он вступил вновь в Италию с сильным войском лишь в году (в числе начальников его армии мы видим знаменитого впоследствии Стилихона и также прославившегося вскоре готского вождя Алариха). Феодосий одержал победу в битве близ Аквилеи , но вскоре заболел и скончался в Милане.

Внутренняя и церковная политика

Поглощенный трудной задачей охраны безопасности и целости империи, император Феодосий не успел выработать план преобразования внутренних порядков. Он стремился и здесь проявлять лишь твердую власть, чтобы не расшатывалась далее сила имперского правительства. В позднейших законодательных сводах сохранилось немало энергичных распоряжений Феодосия, но меры строгости его касались главным образом слабых элементов общества, особенно все более разорявшегося местного дворянства (куриалов). Гнет налогов не был облегчен, так как государство постоянно нуждалось в громадных средствах; некоторые восстания (в Берите и Антиохии) обясняются именно безжалостным фискализмом. Замечались только попытки несколько смягчить уголовное право и судопроизводство, под влиянием Церкви, и регулировать в духе христианских понятий семейное право. Император много заботился о полиции безопасности и общественной гигиене; он украшал города (особенно Константинополь) роскошными и полезными зданиями, но не смягчил административного произвола и невыносимого крепостничества.

Во внутреннем управлении императора Феодосия важное и видное место занимала церковная политика, которая состояла из неуклонной борьбы с язычеством, вплоть до полного его запрета, поддержки православия и преследования еретиков, в первую очередь ариан. Он окончательно порвал с религиозной системой, установленной Константином , выражавшейся в нейтралитете государства по отношению к многоразличным культам и исповеданиям. Феодосий первый сурово поставил принцип государственной религии, как необходимого условия единства, и начал проводить его принудительным способом.

В отличие от своего предшественника на троне, Валента, бывшего непреклонным приверженцем арианства, Феодосий уже в первые месяцы своего правления показал себя ревностным сторонником христианства в его православной форме. Вскоре после своего воцарения, находясь в Фессалонике, он тяжело заболел и крестился у местного православного епископа Асхолия , от которого потребовал прежде совершения таинства исповедовать никейскую веру . В эдикте от 28 февраля года была объявлена истинной и допустимой исключительно христианская вера в той ее форме, "которую проповедывал в Риме св. Петр, и которой следовали епископ Дамас и епископ Петр в Александрии, мужи апостольской святости" . Это господствующее (православное) учение при нем впервые названо "католическим" (вселенским); его сторонникам одним разрешено именоваться "Церковью". Вступив в Константинополь, он потребовал от арианского епископа Димофила признать учение о единосущии, но тот предпочел отправиться в ссылку. 27 ноября года император лично ввел свт. Григория Богослова в столичный кафедральный храм святых Апостолов , а 10 января года предписал отбирать у еретиков церкви и запретил им собираться в пределах городских стен, отведя им место для богослужения за городскими воротами .

) в качестве единой государственной религии империи. Он стал преследовать (без жестоких репрессий) другие религиозные течения в христианстве (ереси) и запретил языческие культы , в результате чего после 393 года перестали проводиться Олимпийские игры . Деятельность императора Феодосия определила направление религиозного развития Европы, за что он удостоился от христианских писателей эпитета Великий .

Во время правления Феодосия усилилась варваризация римской армии, а готам было разрешено селиться на территории империи.

Ранняя биография

Флавий Феодосий родился ок. 346 года в испанском городе Кавка в провинции Галисии (совр. город Кока в Сеговии). Аврелий Виктор сообщает, что Феодосий происходил из рода прославленного императора Траяна . Его родителями были Ферманция (Терманция) и римский полководец Феодосий .

Будущий император Феодосий, как полагают историки, начал военную службу под началом своего отца и участвовал с ним в экспедиции в Римскую Британию , чтобы подавить там восстание племён пиктов и скоттов . В 374 году он занимал пост командующего войсками в придунайской провинции Мезия (dux Moesiae Primae), где успешно сражался с сарматами:

«Дукс Мезии Феодосий младший, тогда еще юноша с едва пробивавшейся бородой, а впоследствии славный император, несколько раз изгонял свободных сарматов, называемых так в отличие от восставших против них рабов, и наносил им поражения во время их вторжений в наши пределы на другой стороне. Стекавшиеся их полчища, несмотря на храброе сопротивление, он разбил в многократных стычках так решительно, что насытил диких зверей и хищных птиц кровью множества павших.»

Почти через 2 года после назначения императором Феодосий покинул Фессалоники , откуда руководил войной с готами, и вступил 24 ноября 380 года в свою столицу Константинополь , после чего основное внимание уделял церковной политике и дипломатической работе с готскими вождями. Он привлек в армию многих варваров, разрешив им свободно покидать её ряды и вступать обратно по желанию. Хотя численность войск восстановилась, их дисциплина и управляемость значительно снизились. Зосима сообщает, что Грациан послал Феодосию на помощь войска во главе с франками Баудоном и Арбогастом , которые выдавили банды варваров из Македонии и Фессалии обратно во Фракию. Это улучшило положение восточной части Римской империи и склонило готов к переговорам.

В это время сменилась власть в Западной Римской империи. В 383 году командующий римской армией в Британии Магн Максим высадился в Галлии , узурпировав там власть. Римский император Грациан в ходе смуты был убит. Его младший брат-соправитель Валентиниан стал соправителем Максима, владея Италией и провинциями в Африке и на Балканах. Феодосий был вынужден признать императорский титул Максима вслед за признанием Максима Валентинианом.

Свержение узурпатора Максима . - гг.

Феодосий и Св. Амвросий . - гг.

В течение 3-летнего пребывания в Италии Феодосий оказался под духовным влиянием епископа Медиолана Св. Амвросия .

Когда после этих событий Феодосий хотел помолиться в церкви, Св. Амвросий не пустил его за порог, обвиняя в убийстве невинных и требуя покаяния. Только спустя 8 месяцев епископ простил императора, заставив того принять закон, по которому утверждение смертных приговоров откладывалось на 30 дней после вынесения приговора.

Свержение узурпатора Евгения. - гг.

Феодосий вернулся в Константинополь 10 ноября 391 года . После ухода Феодосия из Италии фактическую власть в Западно-Римской империи осуществлял не император Валентиниан , а его главнокомандующий войсками франк Арбогаст . Попытки Валентиниана отстоять свои полномочия привели к конфликту, в результате которого 15 мая 392 года он был убит при неясных обстоятельствах. Не дожидаясь решения Феодосия, 22 августа Арбогаст возвёл на императорский престол своего ставленника, начальника имперской канцелярии Евгения .

Феодосий отказался признавать легитимность Евгения и летом 394 года двинул армию в Италию. 6 сентября 394 года в предгорьях восточных Альп на реке Фригид (на границе совр. Словении с Италией) состоялось генеральное сражение . Передовой отряд войска Феодосия из 10 тысяч готов был полностью истреблён Арбогастом, что современники сочли скорее благом, чем потерей. По Зосиме Евгений к исходу дня после окончания сражения стал преждевременно праздновать победу. Полководец Арбогаста Арбицион перешёл на сторону Феодосия, что возможно стало решающим фактором в разгроме узурпатора. Внезапно воины Феодосия прорвались в лагерь западных римлян к палатке императора-узурпатора. Евгений был схвачен и немедленно обезглавлен, его голову на пике показали его войскам, которые в массе своей перешли на сторону Феодосия. Арбогаст бежал в горы, за ним выслали погоню, и он закололся, чтобы избежать пленения.

Окончательный раздел империи. 395 год

На несколько месяцев Феодосий стал фактическим правителем единой Римской империи. В Риме он провозгласил сына Гонория императором, отменил через сенат ряд древних языческих церемоний и собирался вернуться в Константинополь, где на время своего отсутствия оставил править старшего сына Аркадия .

Христианство как государственная религия

Феодосий происходил из христианской семьи, но по словам Сократа Схоластика был крещён во время болезни епископом Фессалоник Асхолием только в 380 году .

«В соответствии с Нашим распоряжением, все народы, находящиеся под управлением Нашей Милости, должны придерживаться веры, переданной римлянам апостолом Петром, ибо она очищает и по сей день. Это есть та вера, которой следует понтифик Дамасий, а также епископ Александрии Петр, человек апостольской святости. Следуя апостольской святости, иначе говоря, в соответствии с учением апостолов и Евангелия, мы должны верить в единого Бога Отца, Сына и Святого Духа, придерживаясь положения о том, что они равны по величию, а также догмата о Святом Духе.»

Никейская формула веры, поддержанная Феодосием, стала официально называться кафолической . Однако религиозный вопрос не был окончательно разрешён, теологические споры о природе Христа и сути веры продолжились с новой силой в 1-й половине V века .

Борьба с язычеством

Первые императоры-христиане развернули борьбу с некоторыми языческими традициями (в частности, смертью каралось обращение за прорицаниями), но только при Феодосии государство поставило целью искоренить языческие культы и религии. Как замечено в «Пасхальной хронике»: «Прославленный Константин , процарствовав, только запер святыни и храмы эллинов, а этот Феодосий - уничтожил [их]… »

Личность Феодосия

Внешность и характер

Наиболее подробно о внешности и личности Феодосия рассказал римский историк Секст Аврелий Виктор :

«Феодосий - насколько это видно по древним описаниям и изображениям - телосложением и по характеру был похож на Траяна: такой же высокий рост, такая же фигура и пышные волосы и такое же лицо […] Феодосий был кроток, милостив, общителен, он считал, что отличается от прочих людей только своей одеждой; и был благожелателен ко всем, особенно же к хорошим людям. Он в такой же мере любил людей простодушных, как и восхищался учёными, но притом честными, был щедр и великодушен […] В отношении наук, если смотреть на наиболее преуспевших в них, его образование было посредственно, но он был очень проницателен и очень любил узнавать о деяниях предков […] Он упражнялся физически, но не увлекаясь и не переутомляясь, отдыхал, когда был досуг, преимущественно на прогулках; здоровье поддерживал, соблюдая умеренность в пище.»

Нехристианский историк V века Зосима , следуя за своим источником Евнапием , был настроен критично к гонителю язычников Феодосию. По его словам, император обожал роскошь, окружил себя большой свитой и бездумно тратил казну. Чтобы поправить финансы, он продавал управление провинциями любому человеку, предложившему наивысшую цену.

Семья и потомки

У Феодосия были сестра и брат Гонорий, которые рано умерли. Феодосий взял на воспитание их детей; дочерей брата Ферманцию и Серену он выдал замуж за своих военачальников. Серена в стала женой будущего главнокомандующего войсками Западной Римской империи Стилихона , сенат Рима казнил её в 408 году по подозрению в сговоре с вождем готов Аларихом .

Напишите отзыв о статье "Феодосий I Великий"

Комментарии

Отрывок, характеризующий Феодосий I Великий

Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l"etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.

На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l"Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь. – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов, – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ, молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C"est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.

Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим, с приехавшим из за границы. Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза.)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.

Флавий Феодосий I Великий (11 января 347 г. - †17 января 395 г., римский император в 379-395 гг.) был последним императором единой Римской империи. С его правлением связаны крупные перемены в политической жизни Римской империи: именно в это время в ее восточные пределы вторглись восточные германцы - готы, за век до того вышедшие из земель в устье Вислы, прошедшие через болота Припяти и Поднепровье и постепенно расселившиеся в Северном Причерноморье. Таким образом, при Феодосии Восточная Римская империя (Византия) вступила в эпоху Великого переселения народов.

Флавий Феодосий родился в северной Испании, в городе Кавка (современная Кока в Галисии). Там располагались обширные владения его отца, также носившего имя Флавий Феодосий, преуспевающего полководца, происходившего из рода императора Траяна. Дед и бабка Феодосия Великого со стороны отца, Гонорий и Ферманция, были православными христианами, благодаря чему и отец будущего императора, и он сам были воспитаны в христианской вере. У Феодосия Великого был брат Гонорий, чью дочь Серену он впоследствии удочерил. Она вышла замуж за полководца Стилихона, германца (вандала) на службе Римской империи, и имела немалое влияние в тогдашней политике.

Феодосий провел юность на родине, в Испании. О его образовании известно мало, источники сообщают лишь о его интересе к истории. С 368 г. он сопровождает своего отца в военных походах. Под его началом он ведет боевые действия против скоттов и пиктов в Британии и отражает там набеги саксов (368-369 гг.), воюет на Рейне с аламаннами (370 г.), а затем с сарматами в Подунавье (372-373 гг.). Его мужество и способности военачальника очень рано были отмечены императором. По свидетельству Аммиана Марцеллина, Феодосий был назначен полководцем в Мезию в то время, когда был еще безбородым юношей. В многократных стычках он разбил полчища сарматов и принудил их к миру . Но в 376 г. военная карьера Феодосия внезапно прервалась, он вернулся в Испанию, что, вероятно, было связано с опалой и смертью его отца. В том же году Феодосий женился на Элии Флакилле, происходившей из знатной семьи романизованных иберов, а в 377 г. родился его старший сын Аркадий. Казалось бы, Феодосию уже никогда не достичь высот власти, но в 378 г. положение резко изменилось. 9 августа 378 г. император Восточной Римской империи Валент был разбит готами под Адрианополем и, попав в окружение, погиб в горящей хижине. Готы рассыпались по Фракии, овладели Дакией, дошли до стен самого Константинополя . В этой чрезвычайной ситуации император Западной Римской империи Грациан прибыл в Сирмий на Балканах, вызвал к себе Феодосия и 19 января 379 г. провозгласил его Августом и императором над всеми восточными провинциями Империи .

Феодосий принял власть в весьма трудное время. По свидетельству всех писателей, поражение под Адрианополем повергло римлян в полное уныние. Одно имя готов приводило воинов в ужас, нечего было и думать с таким войском давать новую битву. Следующие четыре года были потрачены Феодосием на то, чтобы вернуть армии утраченный боевой дух. Местом своего пребывания новый император избрал Фессалоники. Отсюда он руководил боевыми действиями и управлял своей половиной империи. Военное обучение вскоре принесло свои результаты, а косность и праздность были искоренены. В ходе реорганизации армии Феодосий не боялся привлекать на службу Империи варваров-германцев, то есть тех же самых готов, при условии верности и образцовой службы. Это возымело свое действие, и римская армия не только получила приток свежих сил, но и имела возможность усвоить новую тактику. Феодосий, вообще отличавшийся острым умом, доблестью и здравомыслием, добивался успеха в управлении войском как строгостью приказов, так и щедростью и лаской. После того как воины сплотились и обрели веру в себя, они стали увереннее нападать на грабительские отряды готов и постепенно вытеснили их из пределов Фракии. Но тогда же Феодосий заболел, и состояние его было почти безнадежно. Это вновь придало готам дерзости. Часть из них отправилась грабить Фессалию, Эпир и Ахайю, другие устремились в Паннонию. Когда император Грациан узнал, что в связи с роковым и безнадежным недугом Феодосия готы усилили свой натиск, то он явился на восток, дал им много даров, снабдил продовольствием и заключил с ними мир .

В 380 г. тяжело больной Феодосий принял крещение от православного епископа Асхолия. Болезнь его стала отступать, и он совершенно излечился. Прибыв после этого в Константинополь, Феодосий показал себя горячим защитником православия. Арианскому епископу Демофилу он предложил или принять веру в единосущие Христа с Богом Отцом, либо удалиться из столицы. Демофил избрал последнее. Вслед за ним Константинополь покинули многие ариане, более сорока лет владевшие здесь всеми церквами. В 381 г. Феодосий собрал в Константинополе Второй Вселенский собор, на котором арианство и другие ереси подверглись строгому осуждению, а принятый на Никейском соборе Символ Веры был уточнен таким образом, чтобы исключить всякое превратное его толкование . Император своей властью утвердил это решение и издал целый ряд законов, объявлявших единственно правильной веру отцов Никейского собора. Все церкви должны были отныне передаваться православному духовенству . Точно так же Феодосий первым из императоров подверг гонениям язычников (381-385 гг.) и издал закон, повелевавший закрывать и разрушать по всей империи языческие храмы . Под страхом смертной казни были запрещены жертвоприношения. Однако борьба с язычеством происходила без жестоких репрессий (свойственных, например, Юлиану Отступнику, пытавшемуся восстановить язычество, или императорам-арианам, боровшихся с Православием). «Великий Пан умер» уже давно, и прекращения Олимпийских игр при Феодосии (после 393 г.) не возбудило ропота в обществе, так как язычество стало делом прошлого, религией отсталых окраин.

Между тем война с готами понемногу утихала. 3 октября 382 г. Феодосий через своих полководцев заключил с готским вождем Фритигерном договор, по которому готы получали для поселения земли в Нижней Мезии и Фракии и поступали на службу к императору в качестве федератов . Фритигерн не подвергал христиан гонениям и правил мирно. Другой готский вождь, Атанарих, ненавидевший христиан (именно при нем пострадали св. мученики Никита Готский, Савва и другие), отправился в Константинополь с визитом, заключил союз с Федосием и после этого неожиданно скончался. Готы на Балканах стали во множестве обращаться в христианство . С этого времени Феодосий правил спокойно и твердо до самой своей смерти. Аврелий Виктор пишет, что он был кроток и благожелателен ко всем, особенно же к хорошим людям. Он давал изысканные и веселые пиры, однако без пышности, речь его была солидна и приятна. Он был ласковым отцом и примерным супругом. В отношении наук его образование было посредственно, но он от природы отличался проницательностью. По сообщению Аврелия Виктора, император был умерен в еде и питье он был умерен, а также отличался целомудрием и воздержанием. Однако он был гневлив и вспыльчив. Кроме того, Филосторгий и Евнапий пишут, что он был невоздержан в тратах, предан роскоши и безпечен и даже склонен к лени.

Впрочем, лениться Феодосию было некогда. В западной части Империи вспыхнули распри. В 387 г. император вступился за Валентиниана II, брата Грациана, изгнанного из Италии узурпатором Магном Максимом. Политический союз с Валентинианом был скреплен женитьбой Феодосия, оставшегося вдовцом после кончины Элии Флакиллы, на Галле, сестре Валентиниана.

Феодосий и Максим встретились в Паннонии на берегу Савы. Первый день сражения не принес никому победы, но на следующее утро Феодосий благодаря своему превосходству в коннице (она сплошь состояла из готов и алан) одержал победу. Максим был захвачен и казнен. Следующие три года Феодосии провел в Италии, управляя отсюда всей Империей. Среди многих полезных деяний, совершенных им в это время, историки пишут и об одном, наложившем темное пятно на память об этом государе. В 390 г. случилось народное возмущение в Фессалониках. Феодосий, не разобрав дела, велел подвергнуть жителей города безпорядочному избиению. Всего было убито около пятнадцати тысяч горожан без различия пола и возраста. Этим злодеянием Феодосий разгневал св. Амвросия Медиоланского, который при всем народе не допустил императора в храм, так как руки его были обагрены кровью невинных. Чтобы умилостивить епископа, Феодосий в одежде кающегося грешника всенародно исповедовался в своих грехах. Он был первым из императоров, демонстративно склонившим голову перед авторитетом церковной власти . Обличение императора епископом не следует понимать как «спор властей»: Феодосий находился под влиянием св. Амвросия Медиоланского еще со времени своего трехлетнего пребывания в Италии и глубоко почитал его.

В 390 г. император Феодосий возвратился в Константинополь, оставив Валентиниана управлять западной частью империи. Два года спустя Валентиниан был убит, и власть захватил ритор Евгений. В 394 г. Феодосий выступил против него во главе своей армии. Сражение произошло неподалеку от Аквилеи на берегу Фригиды. В первый день воины Евгения потеснили отряды вараров, которых было великое множество в армии Феодосия . Только ночь спасла Феодосия от полного поражения. Но на другой день ему удалось обещаниями переманить на свою сторону большой отряд противника. Кроме того, в разгар сражения началась сильная буря. Ветер дул прямо в лицо воинам Евгения. Они не выдержали двойного натиска и бежали. Евгений был схвачен и обезглавлен.

На короткое время и в последний раз вся Римская империя объединилась в руках одного государя. Однако спустя всего четыре месяца Феодосий по пути из Рима занемог в Медиолане (Милане) и умер, завещав власть двум своим сыновьям. Сохранилась речь св. Амвросия Медиоланского на кончину Феодосия.

Перед смертью Феодосий успел осуществить мирный раздел наследия Римской империи между сыновьями. Старшему, Аркадию , досталась Восточная часть со столицей в

Феодосий I Великий (Флавий Феодосий, лат. Flavius Theodosius, Theodosius Magnus) (346-395 г. г. н. э.) - римский император, царствовавший в 379 - 395 годы, последний правитель единой Римской империи перед её окончательным разделом на Западную Римскую империю и Восточную Римскую империю (Византию). При нём христианство окончательно стало государственной религией, а государственный языческий культ был отменён.

Происходил из уроженцев Испании и был сыном Феодосия, храброго и искусного военачальника во времена Валентиниана I, поднявшегося в своей карьере до высокого звания, но затем казнённого по ложному обвинению врагами в сепаратистских замыслах (вероятно в 374 году). Феодосий родился в 346 году и прославился выдающимися талантами полководца ещё при жизни отца, когда, управляя военными силами на Дунае успешно отстаивая границу от варварских вторжений. Удаленный в изгнание придворной партией, происками которой был погублен его отец, он был через несколько лет вновь призван ко Двору, после смерти его соправителя Валента (378 год) в битве с вестготами при Адрианополе. Восток остался без государя в очень опасном, почти критическом положении, Феодосий 19 января 379 года был объявлен «августом»; ему предоставлялись при этом полные императорские полномочия в восточной половине Империи, то есть в азиатских провинциях, в Египте с Киренаикой и на Балканском полуострове.

Богато одаренный природой, Феодосий вёл воздержный образ жизни, был хорошим супругом и отцом, в государстве - вождём умным и энергичным. Полученное им серьёзное образование подготовило его к тому, чтобы охватить мыслью задачу государя, понять её трудности и осветить её исполнение разумно построенным планом. Он выдвинул вновь девиз единства и убежденно, горячо отстаивал его извне против теснивших Империю варваров, внутри - против постоянно грозившего разделения. Выдающийся полководец, хорошо владевший всеми орудиями римской стратегии, осторожный в обдумывании действий, но быстрый в их исполнении, Феодосий был также искусным дипломатом и умелым администратором. Среди измельчавших деятелей эпохи он показал известное величие, хотя оригинального политического творчества и новых реформаторских идей и не обнаружил: он мог только охранять то, что сложилось. Необузданность нрава, суровая нетерпимость и узость религиозного настроения бросают мрачную тень на его духовный образ. Эти свойства помешали Феодосию остаться справедливым человеком и вредили интересам его собственного могущества. Управления Востоком и Западом после приобщения Феодосия к власти сохраняли свою отдельность, и государи-соправители работали всегда согласно друг с другом. Феодосий не предпринимал козней против западного августа, уважая принцип раздела; на самом же деле авторитет его распространялся на весь римский мир.

Нетерпимость по отношению к иноверцам выразилась в разрушении многих языческих храмов; были отменены Олимпийские игры, сожжена Александрийская библиотека, толпой фанатичных христиан была убита женщина-математик Гипатия, жестоко преследовались иноверцы; в правление Феодосия даже наиболее безобидные магические действия вроде гадания были запрещены, а наказание за их совершение было одно - смертная казнь. Насильственное обращение в христианство омрачило правление императора, преследованиям подверглись многие жители Империи, а культуре и науке был нанесён существенный урон.

Прежде всего было необходимо привести к повиновению вестготов, которые хозяйничали по всему Балканскому полуострову, угрожая самому Константинополю. Феодосий реорганизовал войско, восстановил в нём дисциплину, пополнил его вспомогательными силами из самих варваров, раздробленных и враждовавших между собою. Опираясь на Фессалоники, систематически продвигаясь вперёд и разжигая распри между отдельными группами варваров, он постепенно очищал полуостров (379 - 382 годы). Мало-помалу готы были приведены к покорности и с ними заключены договоры о подданстве. В качестве федератов империи отряды их были расквартированы во Фракии и Македонии на началах военного постоя (hospitalitas). Полного замирения дунайской границы достигнуть, однако, не удалось: германцы, сарматы, аланы и гунны непрерывно теснили её набегами, и защита от них требовала значительных средств и неусыпного внимания.

Дальнейший ход событий направил деятельность Феодосия на Запад. Последние годы царствования Грациана тревожны были вторжениями франков, аламаннов, маркоманнов и квадов в Галлию и Италию. В Британии появился талантливый и энергичный предводитель Магн Максим, который захватил власть и в Галлии, Грациан пал от руки сочувствовавших последнему заговорщиков в Лионе (383 год). В руках сторонников его несовершеннолетнего брата Валентиниана II оставалась одна Италия, да и оттуда ему скоро пришлось бежать (387 год) в Фессалоники, под покровительство Феодосия. Последний двинулся против Максима. Феодосий выступил за легитимный принцип, проводя политику наследственности монархической власти и опасаясь, что все недовольные в Империи объединятся вокруг Максима. Феодосий направился в Италию с хорошо обученным войском и прекрасными вождями-полководцами (римского и варварского происхождения Промотом и Тимазием, Рихомером и Арбогастом), через Паннонию, а сильный флот должен был напасть на страну с юга. Максим был взят в плен и умерщвлен (388 год). В западной Империи восстановлена была в течение следующих лет законная власть Валентиниана II и сильно укрепилось влияние самого Феодосия, который с 388 по 391 годы большую часть времени провёл в Италии, пребывая преимущественно в Милане.

Новые неурядицы, причинявшиеся вторжениями варваров, призвали его на Балканский полуостров, где приходилось также бдительно охранять порядок в войсках, разделяя их на небольшие корпуса с доверенными начальниками во главе и с расширением власти последних на счёт компетенции префекта претории. На дальнем востоке Империи во время царствования Феодосия положение было довольно спокойно, вследствие внутренних смут, происходивших в Персидском царстве.

Запад оказался успокоенным ненадолго. Ничтожный и неопытный, но неосторожный и притязательный Валентиниан II быстро возбудил против себя недовольство. Особенную вражду вызвал он у Арбогаста, поставленном управлять Галлией. Последний приказал убить императора, прибывшего с какими-то резкими требованиями в Вьенну (392 год), и возвёл на престол некоего Евгения, профессора риторики, скромного и почтенного человека, являвшегося в его руках простой игрушкой. В борьбе с этой новой узурпацией Феодосию пришлось провести свои последние годы. Евгений был признан государем, кроме Галлии, также и в Италии. Движение принимало окраску реставрации паганизма, под влиянием самого видного главы языческой партии, Никомаха Флавиана, замечательного государственного человека, которого ценил сам Феодосий. В то же время симптомы внутренней смуты обнаруживались и в Африке; военный наместник страны (magister militum) Гильдон видимо желал создать из неё отдельное владение для себя. Феодосий провозгласил себя единым императором всего римского мира; он возвёл в сан августа и младшего своего сына, малолетнего Гонория, как уже раньше сделал то же для старшего Аркадия. Многочисленные заботы не дали ему возможности нанести удар узурпации немедленно. Он вступил вновь в Италию с сильным войском лишь в 394 году (в числе начальников его армии мы видим знаменитого впоследствии Стилихона и также прославившегося вскоре готского вождя Алариха). Феодосий восторжествовал над врагами (в битве близ Аквилеи), но вскоре заболел и умер в Милане, в то время, когда наводил порядок в подчинённых странах Запада (17 января 395 года).

Поглощенный трудной задачей охраны безопасности и целости Империи, Феодосий не успел выработать план преобразования внутренних порядков. Он стремился и здесь проявлять лишь твёрдую власть, чтобы не расшатывалась далее сила имперского правительства. В позднейших законодательных сводах сохранилось немало энергичных распоряжений Феодосия, но меры строгости его касались главным образом слабых элементов общества, особенно все более разорявшегося местного дворянства (куриалов). Гнет налогов не был облегчен, так как государство постоянно нуждалось в громадных средствах; некоторые восстания (в Берите и Антиохии) обясняются именно безжалостным фискализмом. Замечались только попытки несколько смягчить уголовное право и судопроизводство, под влиянием церкви, и регулировать в духе христианских понятий семейное право. Император много заботился о полиции безопасности и общественной гигиене; он украшал города (особенно Константинополь) роскошными и полезными зданиями, но не смягчил административного произвола и невыносимого крепостничества.

Во внутреннем управлении Феодосия важное и видное место занимала церковная политика. Будучи сам ревностным христианином и определённо придерживаясь православия, он окончательно порвал с религиозной системой, установленной Константином и выражавшейся в нейтралитете государства по отношению к многоразличным культам и исповеданиям. Он первый сурово поставил принцип государственной религии, как необходимого условия единства, и начал проводить его принудительным способом.

В эдикте (законе) 380 года была объявлена истинной и допустимой исключительно христианская вера в той её форме, «которую проповедывал в Риме святой Пётр, и которой следовали епископ Дамас и епископ Пётр в Александрии, мужи апостольской святости». Это господствующее (православное) учение при нём впервые названо «католическим» (кафолическим, вселенским); его сторонникам одним разрешено именоваться «Церковью».

Арианство и другие секты были безусловно запрещены. Константинопольский собор 381 года подтвердил, дополнив его, Никейский символ веры и повторил осуждение всех еретиков. Упорствующими грозило уголовное преследование.

Такому же безусловному преследованию подверглись и язычники - представители античной философии и религии. В 384 - 385 годах рядом указов запрещены были жертвоприношения и предписано уничтожение храмов (префект Востока Кинегий, при помощи вооружённой силы и вместе с монахами, разрушил многие из оставшихся святилищ старой веры). Эдикт 391 года, ещё более строгий, нанёс последний удар язычеству, запретив поклонение богам не только публично, но и в частных домах. В Риме из зала Сената окончательно и навсегда вынесена была знаменитая статуя богини Ники («Победы»), признававшаяся палладиумом древней религии. Оппозиция cтapo-римской знати (с Симмахом и Претекстатом во главе) не восстала против решений Феодосия; священный огонь Весты был потушен (394 год), и в том же году в последний раз допущено празднование Олимпийских игр в Греции. Фактически практика язычества продолжалась в глухих уголках Империи; празднества натуральных культов многоразлично переплелись с христианскими обрядами и обычаями, открывая дорогу новому синкретизму.

В своих решениях в области религии Феодосий находился под сильным влиянием знаменитого отца западной церкви Амвросия Медиоланского. Влияние это доводило часто государя до полной покорности епископу. Всем известен факт, как Феодосий принял и публично выполнил епитимию, наложенную на него святителем за зверскую расправу с участниками бунта в Фессалониках. Хотя Феодосий и старался законами сдерживать непомерно усилившиеся судебные и административные привилегии церкви, но таким подчинением авторитету духовного лица он как бы показал путь для развития идеи, что «Цезарь стоит не над церковью, а в ней». Эта теория сыграла основную роль в развитии дальнейших отношений между светской и духовной властью на средневековом Западе (395 год).

Умирая, Феодосий в последний раз восстановивший единство в греко-римском мире, разделил Империю между двумя своими сыновьями: старшему Аркадию, не сложившемуся ещё юноше, он дал Восток, младшему Гонорию, малообещавшему ребёнку Запад. С этих пор греческая и латинская половины Империи больше не соединялись.