Сценарий или смерть? "Хорватский сценарий" для Донбасса. Усташи на Донбассе: хорватский сценарий Донбасс обречен готовиться хорватский сценарий

В связи с появлением сообщений о том, что некоторые украинские политики продвигают так называемый хорватский сценарий для Донбасса, следует напомнить, как выглядело в условиях 1995 года уничтожение хорватами Республики Сербская Краина (РСК) и почему подобная аналогия, мягко говоря, хромает на обе ноги.

Для хорватской армии это была не просто вооружённая акция, а хорошо спланированная многоэтапная армейская операция при полной поддержке США и Германии с подключением миротворческих сил ООН, размещённых на территории Хорватии.

РСК провозгласила свою независимость в 1991 г. после того, как Хорватия отказалась предоставить сербам автономию. В 1992 г. по границе между восставшими сербами и хорватами разместились миротворческие силы ООН. До 1995 г., находясь под защитой «голубых касок», РСК сумела укрепить независимую от Хорватии территорию, состоявшую из трёх областей. Были созданы политические структуры - скупщина, правительство, министерства, органы внутренних дел, армия, развивалась экономика.

Летом 1994 г., хотя и с большим трудом, начались переговоры по экономическим вопросам между Хорватией и РСК. Осенью начали работать совместные комитеты (военный и по сельскому хозяйству), которые обсуждали вопросы прекращения огня, проезда гуманитарных конвоев, выдачи родственникам тел погибших в боях, организации сельхозработ. В начале декабря 1994 г. был подписан Договор о нормализации экономических отношений между Краиной и Хорватией.

В январе 1995 г. Книну (столица Республики Сербская Краина) и Загребу был предложен план политического урегулирования, так называемый план «Загреб-4», согласно которому Книнская область должна получить автономию, а Западная и Восточная Славония - интегрироваться в Хорватию. Однако хорватов этот план не устраивал. Они продолжали готовить операцию по возвращению Краины военным путём.

В мае и августе 1995 г. хорватские вооружённые силы провели две военные операции, результатом которых должно было стать присоединение к Хорватии двух из трёх территорий Краины, имея в виду, что эти территории должны были быть присоединены без людей (без сербов).

Первая операция под названием «Блеск» (1 мая 1995 г.) формально имела целью освободить 40-километровый участок автомагистрали Белград - Загреб, блокированной сербами после ряда инцидентов на этой дороге. На самом деле в ходе операции должна была быть произведена зачистка Западной Славонии от сербов.

Ещё в 1991 г. сербское население было полностью изгнано из 280 сёл Западной Славонии, а 1 и 2 мая 1995 г. сербов не стало и в остальных 65 сёлах. Перед началом операции хорватские власти заручились дипломатической поддержкой Германии и США, а также добились изменения статуса миротворцев в Хорватии. Численность войск (четыре гвардейских бригады, одно соединение и три отряда), участвовавших в операции «Блеск» в Западной Славонии, составляла 12 тыс. человек. Им противостояли 4 тыс. сербских солдат РСК и вооруженное население сёл. В 2.30 ночи 1 мая командир Оперативной зоны Беловар хорватский полковник Лука Джанко направил в штаб миротворцев депешу, в которой те оповещались о возможных военных действиях. Миротворцам предлагалось отойти в безопасные места. Они отошли, и 15 тыс. сербского населения Западной Славонии остались без защиты.

Уже к концу дня 2 мая сопротивление сербов было локализовано, а население, попавшее в окружение, истреблено хорватскими солдатами. Были уничтожены более 9 тыс. домов, разрушены все православные церкви. В Пакраце, например, хорваты убивали всех оставшихся в городе мирных жителей, трупы сжигали, женщин и детей уводили в неизвестном направлении. По разным данным, в городе погибло от 2 до 5 тыс. человек. Наблюдателям ООН удалось зафиксировать, что из Пакраца вывезли в неизвестном направлении 15 автобусов с гражданскими лицами, о судьбе которых оставалось только гадать.

До 5 мая хорватские власти не позволяли представителям международных и гуманитарных организаций посетить места боёв, захваченные города и сёла, чтобы успеть уничтожить следы военных преступлений. Число беженцев из Западной Славонии составило более 20 тыс. человек. Создававшаяся несколько лет система охраняемых ООН районов потерпела в Западной Славонии полное крушение.

Молчаливое одобрение «мировым сообществом» этнических чисток в Западной Славонии позволило Хорватии в августе 1995 г. провести новое наступление на самые крупные территории РСК, так называемую Книнскую Краину. Несмотря на решение руководства РСК начать мирные переговоры с Загребом, на предложенную заместителем Генерального секретаря ООН Ясуши Акаши программу мирного урегулирования, Хорватия начала осуществлять план разгрома РСК. Операция проводилась под кодовым названием «Буря». 4 августа 100-тысячная хорватская армия начала широкомасштабное наступление на Республику Сербская Краина по всей линии фронта, составлявшей 630 км. Массированная артподготовка продолжалась целый день, заградительный огонь покрывал метр за метром каждый уголок небольшого города - столицы РСК Книн. Затем на Книн из двух направлений пошли танки и пехота.

Армия РСК была рассеяна и неорганизованно отступала, население бежало из своих домов. Нагруженные автомобили, тракторы, грузовики в спешке покидали город, создав колонну длиной более десяти километров. Колонна беженцев была у хорватских военных как на ладони, и они огнём с земли и с воздуха расстреливали ничем не защищённых людей.

Входя в Краину, хорватская армия жгла и уничтожала на своём пути буквально всё. Хорватские офицеры использовали разведывательные данные самолетов НАТО, патрулировавших территорию военных действий. «Сегодняшняя Краина - это спалённая и опустошённая земля, попавшая в руки вандалов», - писал бельгийский журналист, попавший в Краину в дни хорватского наступления (1).

Специальная миссия ЕС, посетившая Краину, зафиксировала, что в период с 7 по 22 августа на территории сектора «Юг» было уничтожено от 60 до 80% имущества сербов, что сербов осталось всего 2-5% от числа тех, кто здесь жил раньше, что уничтожен весь скот, что сёла сожжены дотла (2) .

А что же «мировое сообщество»? Свой голос подали лишь Москва и Белград, но тогда их никто не услышал. 10 августа 1995 года СБ ООН принял резолюцию№1009, призывавшую Загреб прекратить военные действия и позволить гуманитарным организациям прибыть в РСК, но в целом международные организации, как и ведущие державы, остались абсолютно равнодушными к сербской трагедии.

Если сегодня кто-то на Украине, глядя на результаты хорватских операций «Блеск» и «Буря», когда земли, очищенные от сербов, вернулись в состав Хорватии, подумывает о том, чтобы повторить подобное с Донбассом, то ему надо протрезветь. За двадцать лет мир очень изменился.

Если Республика Сербская Краина имела слабую армию, то защитники Донбасса уже убедительно продемонстрировали и силу своей военной организации, и решимость отстоять свою землю. Если в 1995 г. военные действия Хорватии поддержали Германия и США, то сегодня эти и другие западные державы связаны единогласно принятой 17 февраля 2015 года резолюцией № 2202 Совета Безопасности ООН, неотъемлемой составной частью которой являются «Комплекс мер по выполнению Минских соглашений», а также Декларация президентов России, Франции, Украины и канцлера ФРГ в поддержку данного «Комплекса мер».

И наконец Республика Сербская Краина не получила никакой поддержки извне (перед хорватской армией расступились даже миротворческие силы) и была брошена на произвол судьбы. Однако, если какой-то безумец в Киеве вообразит, что подобное может повториться сегодня с Донбассом, он здорово просчитается. А вместе с ним просчитается вся Украина.

1) Bilten Vesti. Moskva, 1995. 22 avg.

2) Српска Крајина, август 1995: Изгон. Жртве агресије Хрватске војске на Републику Српску Крајину. Београд/Цетиње: Веритас/ Светигора, 1997. С. 75

1) Bilten Vesti. Moskva, 1995. 22 avg.

Рано или поздно, но Украине нужно будет вернуть контроль над оккупированными территориями Донбасса. И если нам действительно нужен результат, то альтернативы «хорватскому сценарию» нет.

Существует два варианта от оккупантов: первый – это усиление давления на Россию с помощью санкций, второй – «хорватский», то есть усиливать армию и за несколько лет отвоевывать свои территории, заявил в одном из интервью председатель Донецкой областной военно-гражданской администрации Павел Жебривский.

Если опираться на первый вариант, властям можно фактически ничего не делать и ждать, как в популярной пословице, пока течение пронесет труп нашего врага. При этом можно поседеть, постареть, конечно забыть про местную промышленность и потерять еще не одну сотню солдат в результате «мирных» обстрелов.

Вместе с тем, желаемого результата никто не гарантирует. И если Украина и получит обратно то, что останется от Донбасса, «в комплекте» к нам вернется и его откровенно антиукраинское население, от которого можно ожидать еще не один нож в спину. Следовательно, вопрос следует решать комплексно, поэтому второй вариант (собственно, «хорватский») более предпочтителен.

Что сделали хорваты

Если кратко, то в начале 90-х, во время военных событий на Балканах, определенную часть своей территории Хорватия потеряла. Но через четыре года благодаря двум молниеносно проведенным военным спецоперациям разгромила сербские войска и вернула себе большую часть своих земель.

Эксперты неоднократно проводили параллели между российско-украинскими и сербско-хорватском отношениями, незаконными «ДНР / ЛНВ» и «Сербской Страной», Илловайском и Вуковаром, распадом СССР и дезинтеграцией Югославии.

Хорватия, как и Украина, стала жертвой агрессии, не имея ни армии, ни, по сути, государственности. При этом официальный Белград занимал примерно такую же позицию, которой придерживалась и Москва: публичная дипломатическая поддержка и непубличная — военная. Через границу Сербии в «непризнанную республику» шли техника, боеприпасы и добровольцы.

Как и сейчас в Минске, тогда тоже происходили длительные переговоры, и даже были свои «минские соглашения» — точнее план «Загреб-4», который предусматривал широкую автономию, вплоть до права на самоопределение сепаратистской «Республики Сербская Краина».

«Переговоры вели послы США, России, европейского сообщества и ООН в Загребе. С сербскими боевиками переговоры вел Хрвое Шарініч, тогдашний премьер-министр, а впоследствии руководитель Бюро национальной безопасности Республики Хорватия. То есть Хорватия всегда посылала на переговоры официальных лиц, а не как у нас — Леонида Кучму с непонятным юридическим статусом и неясными полномочиями», — обращал внимание в одном из своих интервью экс-советник главы СБУ и бывший посол Украины в Хорватии Маркиян Лубкивский.

Сепаратисты выдвигали все новые и новые требования – как и пророссийские боевики на Донбассе. И когда стало понятно, что «Загреб-4» невозможно воплотить, хорваты решили действовать кардинально – вернуть оккупированные территории военным путем.

1 мая 1995 года хорватская армия начала операцию «Blјesak» («Молния»), в ходе которого за несколько дней взяла под полный контроль территорию Западной Славонии. Хорваты наступали силами в 20 тыс. солдат и бойцов МВД при поддержке нескольких десятков танков и военно-воздушных сил. Оборона сепаратистов насчитывала более 4 тыс. военных и около 2 тыс. мобилизованных лиц, с десяток танков и другую военную технику. В итоге сербская сторона (сепаратисты) потеряла 283 человека убитыми и пропавшими без вести, хорватский – до 60 человек. 18 тыс. сербов были вынуждены бежать.

В ответ в июле армия боснийских сербов на востоке Боснии захватила мусульманские этнические анклавы, в том числе и Сребреницу, где произошли массовые убийства. Позже Международный трибунал по бывшей Югославии и Международный суд ООН признали, что в июле 1995 г сербскими подразделениями было убито более 8 тыс. боснийцев-мусульман.

4-9 августа хорватская армия провела операцию «Oluja», что в переводе означает «Буря» (ее считают крупнейшей наземной операции в Европе после Второй мировой войны), и лишь за 84 часа восстановила контроль над всей Кнінскою Страной. Оттуда убежали 230 тыс. сербов.

В операции приняли участие 50 тыс. бойцов регулярной армии Хорватии и свыше 100 тыс. мобилизованных, спецназовцы МВД, более 350 танков, большое количество артиллерии и авиация. Им противостояли 40 тыс. сербских военных, более 200 танков, и, по некоторым данным, преобладающее количество артиллерии. Однако мотивация, обучение и хорошая организация позволили хорватам одержать убедительную победу.

Остатки сепаратистской «Республики Сербская Краина» — Восточная Славония, Баранья и Западный Срем — находились под управлением временной администрации ООН до 15 января 1998 года, после чего были мирно интегрированы в состав Хорватии.

«Массовые зачистки»: геноцид или дезинфекция?

Сербские сепаратисты, как и боевики так называемых «ДНР-ЛНВ», часто использовали мирных жителей для прикрытия – блокировали военную технику, стреляя над головами жителей-демонстрантов», приглашали хорватских воинов пообедать на подворье, а там расстреливали из пулеметов.

Военное руководство Хорватии решило действовать очень жестко: в теле — и радиоэфирах, в листовках и в газетах распространили предупреждение, что когда приближаются военные, запускается сигнальная ракета. Это означало, что военные идут зачищать территорию от террористов и захватчиков, и все гражданское население должно освободить улицы и сидеть дома. После этого всех, кто находился вне дома, уничтожали. Хватило нескольких таких стычек, и количество рядовых жителей в районах боевых действий уменьшилось практически до нуля.

«По вопросу,смогут ли украинцы из ее центральных, северных, западных регионов когда-нибудь примириться со своими одурманенными соотечественниками в Донбассе, которые ложились под наши танки, не давая им защитить наши границы, которые встречали чуть ли не с хлебом-солью российских оккупантов. Первый путь - возврат к «хорватского» сценария. После подобной спецоперации украинских войск враждебно настроена к Украине часть населения вынуждена будет уехать. В противном случае этих людей будет привлечено к уголовной ответственности. Выбора нет. Никто на примирение не пойдет. Президент Беларуси Лукашенко заявил, что со временем все в отношениях Украины и России «устаканится», что, мол, после Второй мировой войны, где погибло 30 миллионов, русские нашли общий язык с немцами. Простите, прошло 70 лет со времени той войны, русский народ братается с немцами, но при этом врагом делает украинский народ…», — считает Дмитрий Снегирев, сопредседатель общественной инициативы «Права справа».

К слову, в той войне на территории бывшей Югославии погибло немало людей, количество беженцев исчислялась сотнями тысяч, а Сербия и Хорватия обменялись обвинениями в геноциде. Тем не менее, до 2012 года Международный трибунал в Гааге освободил от ответственности подозреваемых хорватских генералов, в частности, Анте Готовина, Ивана Чермака и Младена Маркача. А в феврале 2015 года Международный суд ООН отказал в удовлетворении иска Сербии к Хорватии с обвинениями в геноциде, видхиливши обращения обеих сторон. Это решение окончательное и обжалованию не подлежит.

«Часть боевиков действительно уничтожили, остальные убежали, когда поняли, что у них нет шансов противостоять хорватской армии… Один хорватский генерал мне сказал: «Мы победили только за счет абсолютного единства армии, власти и народа». У всех была одна цель – освободить наши территории, сохранить государство», — делится воспоминаниями Маркиян Лубкивский.

Он также замечает, что хорваты в разгар войны смогли остановить инфляцию, стабилизировать курс национальной валюты, строить мощную сеть автобанов – это не только углубило разницу между оккупированными и не оккупированными территориями, но и позволило поднять экономику. А теперь вся Европа с удовольствием отдыхает на побережье Хорватии, потому что, скажем, из Вены на Адриатику можно доехать на автомобиле чуть более чем за четыре часа.

«В Хорватии во время войны никто не говорил о какой-то «особый статус» оккупированных территорий – наоборот, даже на законодательном уровне закрепили – это агрессор, это оккупация и … И хотя в Хорватии не противостояла огромная империя с ядерными боеголовками, Югославская народная армия в 1990-х годах была, между прочим, четвертой по мощности и эффективностью армией в Европе, после СССР, Франции и Британии. Тем не менее, она проиграла хорватам, ибо говорю же, что все упирается в политическую волю» , — убежден Лубкивский.

В то же время экс-посол считает, что Украина потеряла много времени, поэтому быстрого решения конфликта не будет. «Даже если будет принято стратегическое решение реализовать «хорватский сценарий», на возвращение Донбасса и Крыма уйдут десятилетия», — спрогнозировал он.

Плюсы и минусы «хорватского сценария»

Кроме Хорватии, аналогичный вариант возвращения самопровозглашенных территорий был успешно продемонстрирован в боевых действиях армии Шри-Ланки против сепаратистского движения «Тигры освобождения Тамил-Илама» на севере островного государства, а также в военных кампаниях Турции против Курдской рабочей партии, которая добивается автономии юго-восточных районов страны, обращает внимание аналитик департамента внешней политики и евроинтеграции МЦПИ Евгений Ярошенко.

По его словам, «хорватская модель» решения территориальной проблемы опирается на односторонние действия и силовую преимущество правительственных сил. При этом она имеет целый ряд преимуществ: во-первых, силовые действия против сепаратистов осуществляются в рамках Устава ООН, ст. 51 которого допускает право государства на индивидуальную самооборону. Во-вторых, «хорватская модель» подразумевает восстановление территориального status quo путем ликвидации сепаратистского анклава (как правило, поддерживаемого извне) и, соответственно, прекращения сепаратистских настроений на достаточно длительный период. В-третьих, военная победа приведет к ускорению национальной консолидации и поиска внешнеполитического консенсуса. В-четвертых, успех реализации такого сценария будет способствовать росту легитимности армии, усиления политической элиты и государственных институтов внутри страны. И, наконец, в-пятых, успешная реализация хорватской модели усилит вес государства на международной арене и укрепит переговорные позиции в отношениях с другими игроками, считает аналитик МЦПИ.

Конечно, есть и негативные моменты. Стоит помнить о вероятных многочисленных потерях, вероятно, и среди гражданских. Также будут значительные разрушения, ликвидировать которые придется победителю. Высоким является и риск внешней вооруженной интервенции, подобной вторжению России в переломный момент августа 2014 года, напоминает Ярошенко.

Также силовой сценарий – это высокий риск совершения военных преступлений или преступлений против человечности. Поэтому Украине придется сотрудничать с международным уголовным правом и при наличии доказательств – выдать своих военных.

К слову, на Донбассе этнические чистки невозможны по определению, ведь не существует такого понятия, как «народ Донбасса».

Наконец, еще один риск – силовые действия могут привести к частичной международной изоляции и прекращению сотрудничества с международными кредиторами, обращает внимание эксперт.

Ну и сложно себе даже представить экономические и политические последствия для Украины, если такая операция не удастся: скажем, поражение Аргентины в споре за Фолклендские острова в 1982 году привело к падению правящего режима в стране.

Итак, «хорватский сценарий» по Донбассу в целом не только возможен, но и нужен. Правда, когда это может произойти, сейчас прогнозировать крайне сложно.

«Если наберемся смелости и официально заявим о временной потере этих территорий, признав их оккупированными (так же, как Крым, о котором почему-то забываем), то получим тот промежуток времени - два-три года – который необходим для развития украинской армии, экономики, проведения социально-экономических реформ внутри страны…», — такое мнение высказывал Дмитрий Снегирев.

Украине стоит также дождаться благоприятной международной ситуации, в идеале – когда объективно не сможет защитить так называемые «ЛДНР»: в идеале это было бы истощение вследствие санкций, отвлечения усилий и ресурсов на другую «горячую точку», внутренняя турбулентность и ослабление режима Путина внутри России, считает Ярошенко.

Еще одним важным условием, которое должно было бы сопровождать наступление Украины в зоне АТО, эксперт назвал параллельное наступление и на дипломатическом фронте: отношения с партнерами следует выстроить так, чтобы их было невыгодно расторгать после краха «минских соглашений».

Наконец, существуют и альтернативные варианты. Так, «боснийская модель» предусматривает сохранение территориальной целостности на условиях федерализации. Так в свое время «слепили» Боснию и Герцеговину, нечто подобное пытались воплотить также в Ливане и Ираке. Правда, ситуация на этих территориях далека от нормальной жизни.

Существует также «суданская модель» — это отсечение мятежной территории, когда очевидно невозможно одержать военную победу над сепаратистами, или расходы на содержание этих территорий превышают выгоду от их присоединения. Так поступили, отделив Южный Судан от цельного государства в 2011 году, подобный процесс произошел в Пакистане в отношении Бангладеш в 1971 году и в Эфиопии относительно Эритреи в 1993 году.

В конце концов, еще существует отделено и не признанное Приднестровье, но зачем это Украине? Да и нам, кроме Донбасса, еще нужно придумать, как вернуть Крым.

Эта статья была опубликована на сайте , мне она показалась интересной именно тем, что наши политики в патриотическом раже обожают рассказывать о хорватской операции "Буря" - тогда одним решительным ударом хорватская армия освободила оккупированные зсербами земли и восстановила территориальную целостность страны.
При этом они как-то забывают рассказать о том, что та часть оккупированной территории, которая граничила с Сербией и на которой стояли сербские войска (полный аналог ОРДЛО), вовсе не была освобождена мощным военным ударом , хорваты решили не допустить прямого столкновения армий, что могло бы привести к огромным человеческим жертвам. И статья как раз рассказывает, как была реинтегрирована именно эта часть хорватской территории, на которой никакой военной операции не проводилось

Улица Вуковара после обстрела. 1991 год

Александр Левченко , посол в Хорватии в 2010-2017 годах

В 1995 году Хорватия провела весьма успешную военную реинтеграцию своей временно оккупированной территории, которая не контролировалась правительства с 1991 года. Но успех военных стал возможен благодаря нескольким внешним факторам. В частности, из-за того, что лидер сербских сепаратистов Хорватии Милан Мартич рассорился с президентом Сербии Милошевичем, а последний по договоренности с мировыми игроками отказался предоставлять сепаратистам военную помощь.

Важно также, что территория, освобожденная армией от сепаратистов, имела низкую плотность населения и не граничила с Сербией.

В Украине ни одного из этих факторов нет, поэтому очевидно: не стоит рассчитывать на быструю и победоносную операцию на Донбассе по хорватскому сценарию.
Но это не значит, что хорватский опыт не будет полезен для Украины. Ведь после военной операции "Буря" Хорватия задействовала также другой путь возвращения территорий.
Победа без войны

К завершению конфликта на Донбассе при одновременном обеспечении национальных интересов Украины мы можем прийти по другому "хорватскому сценарию" – не военному, а мирному.

Часть контролируемой сепаратистами территории – Хорватское Подунавье – не затронула военная операция против сепаратистов.

По сути, в Хорватии имел место единственный в истории ООН пример успешной реинтеграции временно контролируемых центральным правительством земель мирным путем. И именно у такой, мирной реинтеграции с применением Минского плана по хорватской модели, есть шансы в украинских реалиях.

Отбив несколько районов с помощью армии, другие Загреб вернул путем переговоров.
Это была принципиальная позиция тогдашнего президента Хорватии Франьо Туджмана, который понимал, что на этой территории, расположенной на границе с Сербией, есть подразделения регулярной сербской армии.

Военная операция привела бы к лобовому столкновению с бойцами соседнего государства, и никто не знал, сколько их прибудет в зону боевых действий в случае начала горячей фазы. Поэтому даже победа Хорватии в военно-освободительной борьбе привела бы к серьезным человеческим потерям.

Переговоры с сербами по мирной реинтеграции хорватского Подунавья проводились при участии ООН, местных сепаратистов и главных международных игроков. Интересная деталь: на протяжении всех фаз вооруженного противостояния, даже в критические для хорватской независимости моменты, действовали прямые тайные каналы связи между руководством Хорватии и лидером страны-агрессора Слободаном Милошевичем. Причем, по свидетельству хорватской стороны, они были очень полезны.

Эрдутское соглашение установило переходный период реинтеграции – с начала 1996 до середины января 1998 года. С 15 января 1996 года Совбез ООН ввел в хорватском Подунавье переходную международную администрацию UNTAES во главе с опытным и авторитетным американским генералом Жаком-Полом Клайном.

Амнистия и выборы

Главные пункты мирного плана были следующими: демилитаризация территории, учреждение полицейских подразделений на переходный период, начало разминирования, реализация пилот-проектов по возвращению беженцев, постепенная реинтеграция системы образования, культуры, здравоохранения, коммунальной и транспортной инфраструктуры, связи.

А еще хорватская сторона провела очередную амнистию для участников боевых действий и обязалась провести в переходный период местные выборы на временно оккупированных территориях. И это – еще одна очень важная аналогия с украинскими реалиями, ведь мы часто слышим о неприемлемости помилования боевиков и проведения местных выборов на неконтролируемых территориях.

Эти пункты есть в Минских договоренностях – так же, как они были и в Эрдутском соглашении.

На самом деле институт помилования широко применяется в международной практике после завершения военной фазы конфликта. Амнистию дает победившая сторона проигравшим, чтобы привлечь их к развитию страны и ради нормализации межличностных отношений. Согласно международному праву, на помилование не могут рассчитывать те, кто совершил военные преступления и преступления против человечности.

Хорватия провела три амнистии в течение активной фазы конфликта и еще одну – во время мирной реинтеграции. Руководители страны до сих пор уверяют, что каждая амнистия вносила дезорганизацию в ряды сепаратистов, ведь те, кто воевал, но не совершал преступлений, задумывались, а не воспользоваться ли им этим правом. А еще хорваты объясняют, что отказ от идеи амнистии заставил бы сепаратистов бороться до последнего в жестоких решающих битвах, даже когда поражение очевидно. Зато амнистия давала шанс на будущее тем, кто сложит оружие.

Другой очень важный вопрос – проведение местных выборов на временно оккупированных территориях. Хорватия провела выборы на временно неконтролируемых территориях, не воспринимая их как нечто фатальное. По свидетельству председателя ЦИК Хорватии, нынешнего главы Верховного суда Бранко Хорватина, все прекрасно понимали, как будут голосовать местные на территориях, не подконтрольных правительству, и осознавали возможность подтасовок.

Но для Загреба главным было то, что выборы проводились по хорватскому законодательству и в них принимали участие только политсилы, зарегистрированные исключительно в хорватском правовом поле. И, конечно же, миссия ООН следила за ходом избирательного процесса. Кроме того, все изгнанные с временно оккупированной территории имели право проголосовать на избирательных участках по всей территории Хорватии. Эти голоса добавлялись к итоговым результатам выборов на неконтролируемой части, корректируя их результат.

К слову, в Хорватии уже в первые месяцы войны был создан государственный реестр изгнанников, потребностями которых занимался специально созданный для этого государственный орган. Помощь оказывалась адресно, было понятно, где живет переселенец и его семья, чем они занимаются, какие у них потребности.

Сепаратисты в полиции

Но вернемся к другим урокам хорватского опыта мирной реинтеграции.

В середине 1996 года, после проведения демилитаризации, начала действовать переходная полиция, личный состав которой за месяц до окончания переходного периода, то есть в 1998 году, автоматически зачислили в систему хорватского МВД. Согласно мирным договоренностям, все райотделы должны были состоять наполовину из местных сербов, а наполовину – из хорватов. Патрулировали исключительно в смешанном составе. В каждом райотделе было два руководителя – серб и хорват.

В райотделах было запрещено разговаривать о политике. Хотите поговорить? Пожалуйста, дома на кухне.

В переходной полиции работали бывшие полицейские сепаратистов, но только те, кто не участвовал в боевых действиях. Это требование касалось и хорватов.

Порой представители хорватов и сербов писали рапорты, что не могут дальше работать в совместном патрулировании. Психологи говорили с каждым сомневающимся, и если решение было окончательным – набирали других, тех, у кого была воля работать вместе. Руководитель переходной полиции, хорват Йошко Морич, уверял автора этих строк, что ни один полицейский-серб из тех, кто служил сепаратистам, в "переходной период" не сделал недостойного поступка. Почему так – было ли это делом чести, или были другие мотивы – неизвестно.

Оставшиеся проблемы

Переходный период длился два года. За полгода до его завершения платежным средством на временно оккупированных территориях стала хорватская валюта, а на пограничных переходах между этими районами и с Сербией и Венгрией появились хорватские таможенные посты. За время переходного периода президент Хорватии несколько раз посещал временно оккупированные территории, туда ездил "поезд мира" с дипломатами, журналистами...

Но не будем кривить душой: на мирно интегрированной территории до сих пор возникают недоразумения на межнациональной почве. Зато на территориях, которые были реинтегрированы военным путем, таких эксцессов почти не фиксируется.

Объяснение простое: там, где прошла операция "Буря", практически не осталось людей, которые когда-то поддерживали сепаратистов.

А над восстановлением доверия в Придунавье пришлось изрядно потрудиться.

После подписания Эрдутского соглашения в Хорватии был создан правительственный Комитет по вопросам мирной реинтеграции, а за несколько месяцев до окончания переходного периода – Национальная комиссия по установлению взаимного доверия. Затем создали специальную правительственную программу восстановления жилья для сербского меньшинства.

Хорватское правительство (при определенной помощи международного сообщества) сознательно выделяло средства, чтобы поддержать сербские семьи, тогда как хорватские бывшие изгнанники начинали восстановление своего жилья часто за свой счет. Тогда никто этому не радовался, но и не кричал на весь мир о "предательстве Хорватии".

Вспоминаю все это с одним убеждением: Украина с помощью международного сообщества когда-нибудь тоже сможет относительно быстро и эффективно реинтегрировать временно оккупированные территории Донбасса мирным путем. И тогда хорватский опыт будет нам очень нужен.

Конечно наша ситуация заметно иная, и на мой взгляд намного хуже. Во-первых, потому что Хорватия была экономически более развитой страной,ч ем Сербия, а мы такого преимущества отнюдь не имеем. Во-вторых потому, что у русских иная ментальность, они абсолютные захватчики и органически енспособны вернуть награбленное, во всяком случае мне трудно себе представить такое без очень масштабной катастрофы в России.

Есть и еще целый ряд расхождений и почти все они не в нашу пользу.
Тем не менее, Хорватия это для нас очень важный и вдохновляющий пример. При том, что я остаюсь абсолютно убежденным сторонником возвращения только по доброй воле: если Донбасс не хочет возвращаться, если ему нравится судьбы Абхазии без моря и Приднесторовья без виноградников и плодороднейших земель, зато с разрушенной инфораструктурой и безнадежной промышленностью - пусть живут отдельно.

Пока Донбасс не осознает, причем массово не осознает, что это мы нужны ему, а не он нам, пусть живет отдельно. Это мое твердое убеждение - насильно мил не будешь, но это справедливо для обеих сторон

Мария КУЧЕРЕНКО, эксперт Центра изучения проблем гражданского общества

В связи с актуализацией вопроса присутствия «голубых касок» в Украине и условиями их размещения в комплекте с инициативами правительства по адаптации хорватского опыта «мирной реинтеграции» с привлечением временной администрации ООН, украинскому обществу стоит предельно внимательно относится ко всем попыткам говорить об универсальных сценариях и миротворцах как панацее. Безусловно, попытки поиска вариантов сопоставления одного конфликта с другим естественны и, при правильном подходе, имеют все шансы быть небесполезными. Но при подобных попытках должны тщательно учитываться все факторы сравнения, как то причины и предпосылки сопоставляемых конфликтов, количество участвующих в них комбатантов, изначальный потенциал задействованных армий и парамилитарных формирований.

Сравнение с Хорватией, которое лестно украинцам по причине глубинного непонимания процессов, которые на самом деле имели место на территории бывшей Югославии в девяностых годах прошлого века, принципиально невозможно по всем вышеперечисленным факторам. В массовом представлении украинцев, в Хорватии не происходило ничего, кроме перманентного озвучивания националистической риторики, но на этом фоне каким-то образом состоялось восстановление хорватского контроля над всеми территориями, которые воспринимались хорватами как свои. Прибавим к этому тот же непонятно зачем снова и снова возвращаемый к жизни миф о взятии Книна за 84 часа. Но при этом никто не стремится говорить о миротворческих контингентах, размещавшихся на территории Хорватии и БиГ с 1992 года, которые так и не сумели предотвратить ряд трагедий на фоне постоянно идущих боевых действий, и временной администрации, находившейся на территории Хорватии уже после завершения активной фазы боевых действий. И это немудрено: сами хорваты предпочитают не обсуждать реинтеграцию территорий, которые именовались сербами Сербской Автономной областью Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема, или же опускать в рассказах ряд проблемных моментов, будь это беспорядки в Вуковаре 2013 года, погром выставки, посвященной трагедии этого города в Нови-Саде, или инцидент во время Вечного Дерби Белграда были вынесены баннера с кириллической надписью «Вуковар» на фоне сербского флага.

Все предпосылки для сложившейся сегодня ситуации взаимного недоверия и перманентной напряженности в регионе были созданы из-за подписания навязанных Хорватии Эрдутских соглашений, которые стали альтернативой крайне нежелательному для Загреба плану под названием Z-4. План Z-4, предложенный американским посольством в Хорватии, предполагал фиксацию Српской Краины (однако без Вуковара, что в очередной раз подтверждает, до какой степени любые внешние игроки не в состоянии объективно оценить ситуацию и настроения внутри подобных сепаратистских образований) в качестве региона с широчайшим правом на национальную и культурную автономию, выборы президента Краины, право на собственный герб, гимн, денежные знаки и создание демилитаризованной зоны.

Вместо Z-4 были приняты Эрдутские соглашения, в тексте которых прямо говорится о возможности возвращения в свои дома с полным восстановлением в правах всех тех, кто проживал в Вуковаре до войны. Это открыло огромный коридор для возвращения в город сербского населения, которое очень часто покидало дома не как беженцы, а как комбатанты, ушедшие вслед за ЮНА на территорию нынешней Боснии и Герцеговины. Ответственность за свои действия должны были понести только те комбатанты, чья вина в совершении военных преступлений была доказана путем их фиксации и документации. Учитывая тот факт, что ничтожно малое количество военных преступлений в Хорватии документировалось непосредственно во время боевых действий (а совершались они в огромных количествах каждый день военного противостояния), доказать чью-либо вину представлялось практически невозможным. В итоге в Вуковаре состоялась та самая повальная амнистия без суда, которую руководители процессов, связанных с реинтеграцией Српской Краины, предпочитают называть «прощением», что, вне всяких сомнений, верно с юридической точки зрения, но не имеет никакого отношения к действительности.

После одобрения Эрдутских соглашений резолюцией 1037 ООН в начале 1996 года создает Временную администрацию для Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема (UNTAES), чей контингент (на пике ее активности) состоял из 4800 солдат, 400 полицейских и сотни военных наблюдателей. Ее руководством предпринимались попытки убедить хорватов в том, что UNTAES не будет продолжением UNCRO, которая полностью дискредитировала себя в глазах хорватского населения вслед за UNPROFOR (в рамках последней на территории бывшей Югославии находилось 38 599(!) военнослужащих, и даже контингент такой численности не смог предотвратить боевые действия 1992-1995 гг.).

Представители миротворческих контингентов, развернутых на территории Хорватии, во многом опирались не на реальные гуманитарные нужды региона, а на собственные политические симпатии в попытках урегулирования конфликта, что подробно описано в мемуарах российских участников полицейских и военных миссий в бывшей Югославии, где открыто говорится о симпатиях к сербской стороне, которые зачастую становились решающим фактором для принятия тех или иных решений по обеспечению безопасности и решения гуманитарных проблем.

Чем старательнее главы и заместители Временной администрации ООН в Восточной Славонии пытались убедить хорватов в правильности и гуманности собственных действий – тем большее неприятие они вызывали с хорватской стороны. Например, создание полицейских патрулей, в которых один из полицейских должен был непременно быть сербом, второй – хорватом, при участии наблюдателя от ООН, в итоге полностью нивелировало доверие к полиции, которая, к тому же, в первые месяцы своего функционирования была экипирована формой югославской милиции, что было неслабым триггером для и без того настрадавшегося хорватского населения Вуковара. По словам заместителя руководителя переходной администрации Дерека Бутби, такое решение было принято чтобы «не обострять отношений с сербской стороной». В целом, Дерек Бутби зафиксировал немало фактов того времени, невольно дав серьезнейшую базу для аргументации против любых попыток адаптации хорватского опыта к украинским реалиям. Им подробно описывается вопрос о размещении главной штаб-квартиры UNTAES – предлагаемый изначально хорватский Осиек не рассматривался даже как вариант, так как это «могло вызвать недовольство сербской стороны конфликта и обвинения миссии в ангажированности». Было принято решение разместить миссию в самом Вуковаре, так как, по мнению представителей ООН, это бы способствовало скорейшему уходу сербских военных из города. То есть из вышесказанного становится очевидным: несмотря на признание Вуковара частью Хорватии де-юре, сербские войска и просербская самооборона оставались в городе уже после подписания мирных соглашений, и представители Временной администрации ООН лишь выражали надежду , что они покинут территории Славонии как можно скорее. При этом непосредственные проявления всего хорватского считались провоцирующим для сербской стороны: вплоть до завершения мандата миссии, который вместо запланированного изначально года растянулся на целых два, были негласно запрещены даже флажки Хорватии на номерных знаках автомобилей – чтобы «не принуждать сербов к хорватскому флагу» позволялось ездить на транспорте с югославскими номерами.

Но представители украинской власти, возобновившие разговоры о вводе миротворцев ООН в Украину, должны учитывать не только опыт миссий в Хорватии, которые были более чем политически ангажированными и эмоционально вовлеченными в местный контекст на всех этапах своего развертывания, но и российский фактор: Россия не признает себя стороной конфликта на Востоке Украины и потому, в случае, если российской стороной будет принято решение не блокировать предполагаемую резолюцию Совбеза ООН о вводе голубых касок в Украину, она приложит все усилия к «применению наличествующего у РФ опыта миротворческих миссий» в Украине, апеллируя все к тем же «хорватским сценариям», которые так по душе представителям украинской власти, правда, интерпретируя их по-своему – как участие представителей РФ в миротворческих миссиях в Хорватии на всех их этапах.

Приближенные к президенту лица заверяли, что Украиной будет сделано все, чтобы Россия не смогла участвовать в предполагаемой миротворческой миссии, но сам механизм этих мер, видимо, держится в строжайшей тайне и не озвучивается только поэтому.

Отдельный аспект вопроса о миротворцах – оплата пребывания подобных миссий на территории стран, где их присутствие было признано необходимым. В 1996 году, сразу после ввода переходной администрации, в Хорватии вспыхнули протесты, что было зафиксировано все тем же Бутби, ведь, в соответствии с достигнутыми соглашениями Хорватия была обязана выплачивать зарплату ненавистным совместным полицейским патрулям из собственного бюджета, пусть и с последующей компенсацией от ООН. Но сам факт такой необходимости воспринимался хорватскими экс-комбатантами как национальное унижение и страница несмываемого позора.

Теперь на минуту представим себе реакцию ветеранов русско-украинской войны, если события будут разворачиваться негативным для Украины образом и Украина будет вынуждена выплачивать зарплаты по «хорватскому сценарию». Представим себе реакцию ветеранов АТО, если заставить их жить на одной улице с людьми, с которыми они были по разные стороны баррикад, безо всякой возможности предъявить счет за все военные обиды, как это было в Хорватии. Причем в хорватских Славонии и Среме все процессы, связанные с фактической имплементацией Эрдутских соглашений, контролировались временной администрацией предельно жестким образом. В случаях, когда хорватские ветераны пытались «совершать самосуд», они наказывались по всей строгости, предусмотренной Временной администрацией, безо всякой поправки на предшествующий контекст. Да и с последующими приговорами виновным в военных преступлениях совершенно точно возникнет немало проблем: военные преступления было трудно документировать во время войны в бывшей Югославии в 90-е, но еще труднее это делать теперь, в украинских условиях, когда бой в полном контакте сведен к минимуму, а боевые действия представляют собой в основном артиллеристские дуэли.

Установление мира – это всегда сложный и требующий компромиссов процесс. Но компромиссы и уступки должны иметь свои границы, которые важно предельно четко обозначить сразу, до принятия сколь-нибудь серьезных решений. Там, где уже начались конфликты – уже в любом случае не будет простых ответов и универсальных формул. Но использовать чужой опыт в качестве примера, рассуждая о нем исключительно в положительном ключе только на основании отчетов и резолюций – значит обманываться. Куда более важным показателем успешности или неуспешности тех или иных операций является фактическая ситуация в регионе.