Роль биологии в процессе развития философии жизни. Смирнов И., Титов В

Жизнь, философия жизни и биофилософия

От философии жизни к биофилософии. На пути к новому натурализму

Жизнь, философия жизни и биофилософия. Конец XX и начало XXI века отмечены ростом интереса к натурализму как способу научной интерпретации всех важнейших проблем и реальностей, составляющих предмет философского исследования, в том числе и мира чисто человеческих ценностей. Одной из главных причин этого поворота к натурализму является, видимо, то, что перед лицом сверхреальной угрозы экологического кризиса и разрушения естественных биоценозов человечество конца XX века со всей силой осознало всю экзистенциальную значимость того тривиального факта, что оно есть всего лишь часть живой природы, поэтому не может и далее бесконтрольно и безнаказанно строить свои отношения с ней на началах хищнического потребления и истребления. Осознание этого потребовало переориентации установок с позиций наивного антропоцентризма на более реалистические позиции биоцентризма. Это обстоятельство уже само по себе привело к заметному повышению ранга естественных наук (прежде всего экологии и биологии в целом) в обсуждении традиционно гуманитарных проблем, в том числе и проблемы ценностей.

Другое обстоятельство, оказавшее огромное влияние на возрождение натурализма в наше время, - это глубокие концептуальные наработки и трансформации, которые происходят в современном естествознании (и в науке в целом) и которые уже привели к существенному изменению современных представлений о том, что такое природа, человек и каково его место в универсуме. Теоретических ресурсов, которыми обладают концепции самоорганизации и глобального эволюционизма, уже сегодня достаточно для того, чтобы с их позиций по-новому и содержательно подойти к обсуждению вопросов формирования жизни, человека, человеческой культуры и мира человеческих ценностей.

Однако решающим фактором нового поворота философской мысли к парадигме натурализма, безусловно, являются достижения теоретико-эволюционной мысли в биологии последних двух-трех десятилетий. Здесь имеются в виду прежде всего глубокие прорывы в понимании популяционно-генетических механизмов формирования сложных форм социального поведения и жизни в сообществах, что позволило возникнуть принципиально новой области научного исследования - социобиологии и дало толчок для формирования целого пучка новейших научных направлений - эволюционной этики, эволюционной эстетики, эволюционной эпистемологии, биоэтики, биополитики, биолингвистики, биосемиотики и даже биогерменевтики. Именно достижения наук о жизни - от молекулярной генетики и генетики популяции до когнитивной психологии и исследований в области создания "искусственного интеллекта" высветили принципиально новую перспективу натурализации всего комплекса философских исследований (от этики до метафизики), разработки концепций постнеклассической рациональности и "нового гуманизма".

В связи с этим самого пристального внимания заслуживает та линия развития философии XX века, которая способна вылиться уже в XXI веке в полномасштабную альтернативу постмодернистской растерянности и смуты умов, которыми во многом завершилось минувшее столетие.

Как мы знаем, в области философии оно стартовало направлением, которое получило название "философия жизни". В литературе оно закрепилось благодаря авторитету одного из лидеров баденской школы неокантианства Г. Риккерта, который, подыскивая общее наименование для мотивов, доминировавших в первые десятилетия XX века в пестром половодье интеллектуальных новаций, остановился на этом словосочетании. "Наилучшим обозначением для понятия, в исключительно высокой мере господствующего сейчас над средними мнениями, - писал он, - нам представляется слово жизнь... С некоторых пор оно все чаще употребляется и играет значительную роль не только у публицистов, но также у научных философов. "Переживание" и "живой" являются излюбленными словами, и наиболее современным считается мнение, что задача философии - дать учение о жизни, которое, возникая из переживаний, облекалось бы в действительно жизненную форму и могло бы служить живому человеку" [Риккерт Г. Философия жизни. Изложение и критика модных течений философии нашего времени // Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М., 1998. С. 209-210.]. Согласно новым веяниям, писал он далее, "жизнь должна быть поставлена в центр мирового целого, и все, о чем приходится трактовать философии, должно быть относимо к жизни. Она представляется как бы ключом ко всем дверям философского здания. Жизнь объявляется собственной "сущностью" мира и в то же время органом его познания. Сама жизнь должна из самой себя философствовать без помощи других понятий, и такая философия должна будет непосредственно переживаться" [Там же. С. 210.].

В философской литературе принято считать, что наибольшего влияния философия жизни достигает в первой четверти XX века, уступая в дальнейшем место экзистенциализму и другим персоналистски ориентированным философским направлениям. С этим можно согласиться только отчасти. Несмотря на действительно имевшее место потеснение популярности философии жизни со стороны философской антропологии, персонализма и экзистенциализма (особенно в период после Второй мировой войны), ее идеи не сходили со сцены и не теряли самостоятельного значения. Более того, на исходе столетия, а точнее, в последние два-три десятилетия вновь можно наблюдать обостренный интерес к феномену жизни и как бы второе рождение философии жизни, но с любопытной инверсией термина: в литературе все чаще стали использовать наименование "биофилософия". Начало же этому процессу было положено несколько раньше, когда после раскрытия структуры ДНК (дезоксирибонуклеиновой кислоты) - этого таинственного "вещества наследственности" - ученые наперебой заговорили о смене лидера в естествознании. На роль нового лидера (после физики) была решительно выдвинута биология. В еще более массированной (хотя и не в такой сенсационной) форме биология заявила о себе в качестве основания всей сферы социогу-манитарного знания в последней трети XX века, особенно после выхода в свет книги американского энтомолога Э. Уилсона "Социобиология. Новый синтез" (1975). Буквально в течение десятилетия после этого формируется целое поле вполне перспективных исследовательских направлений, включающих в свое название приставки "био-" и "эволюцио-". В эти же годы делаются и первые попытки обобщить значение происходящих событий, нащупать идеологические скрепы, сквозные философские линии вновь формирующегося движения. В 1968 году выходит в свет монография одного из классиков современного эволюционизма немецкого ученого Б. Ренша, которую автор так и назвал - "Биофилософия". Это была первая ласточка. В 70-е годы появилось сразу несколько монографий с названием "Философия биологии", среди которых наиболее значимыми оказались работы М. Рьюза и Д. Халла. В 80-е годы этот процесс продолжал набирать силу и, в частности, выходит фундаментальная работа канадского ученого Р. Саттлера, в название которой автор вновь вынес термин "Биофилософия". С 1986 года под редакцией М. Рьюза начинает выходить международный журнал "Биология и философия" (на английском языке), в котором вопросы, выдвинутые биофилософским движением, получают систематическую разработку.

Итак, термин "биофилософия" настойчиво выдвинулся на роль выразителя сути нового движения. Возникает соблазн прочертить красивую траекторию от философии жизни к биофилософии, охватывающую все XX столетие. Тем более что философия жизни начала века возникла под сильнейшим влиянием того бума, который переживала тогда биологическая наука. Влияние биологии на концепции Ф. Ницше, А. Бергсона, М. Шелера и других крупнейших представителей философии жизни конца XIX - начала XX века было столь значительным, что дало основание Г. Риккерту назвать это течение мысли "биологизмом". В то же время работы биофилософов наших дней наполнены обсуждением не только того, что можно было бы назвать "философскими проблемами биологии" в узком смысле слова, они выходят в сферу компетенции социально-гуманитарных наук, этической, гносеологической и метафизической проблематики (Б. Ренш пытается синтезировать данные современной биологии с идеями пантеистической философии в форме нового целостного мировидения).

На первый взгляд такому сближению биофилософии с философией жизни мешает то обстоятельство, что во всех вариантах философии жизни исходное понятие "жизнь" всегда трактовалось как обозначение реальности, являющейся по сути своей иррациональной, недоступной рассудочному, научно-рациональному постижению, тогда как в рамках биофилософии "жизнь" понимается в том ее смысле, в каком она предстает для современной биологии (и естественных наук в целом). С другой стороны, как раз в этом и можно было бы видеть направленность исторической динамики философской мысли: от мировоззрения, основу которого составляет "жизнь" в ее экспрессивно-иррациональной интерпретации (философия жизни), к мировоззрению, основу которого составляет тоже "жизнь", но уже в научно-рациональной ее трактовке, то есть в свете выдающихся результатов развития биологии (биофилософия). Однако, сколь ни заманчива идея провести прямую линию от философии жизни к биофилософии, при ближайшем рассмотрении приходится признать, что проведение ее сталкивается с серьезными трудностями.

Дело в том, что философия жизни - это именно философия и понятие жизни в ней, как бы оно более конкретно ни трактовалось в той или иной разновидности данного философского направления, по универсальности и широте своего содержания вполне сопоставимо с такими понятиями классической философии, как "космос", "субстанция", "материя", "субъект" и другими. Понятие "жизнь" выдвигалось как наиболее адекватное для выражения самой сути мира и человеческого существования и, следовательно, способное стать стержнем нового целостного мировоззрения. Такое понятие жизни не может быть заимствовано из науки, в том числе и из биологической науки. Напротив, оно могло быть сконструировано во многом как раз в противовес тому пониманию жизни, которое принималось в биологии конца XIX - начала XX века. Биология оказалась важной тогда при формировании философии жизни только в том смысле, что своим мощным культурным резонансом (вначале благодаря дарвинизму, а затем, в первые десятилетия XX века - менделевской генетике) она привлекла всеобщее внимание к феномену жизни. Как мы теперь знаем, это зерно упало на вполне подготовленную почву. Философия, мучительно преодолевавшая к тому времени односторонность и ограниченность своей методолого-гносеологической ориентации, в которую ее вогнали позитивизм и неокантианство второй половины XIX века, остро нуждалась в новом ключевом понятии, способном стать центром кристаллизации нового миро- и жизневоззрения. И вот в этих условиях биология оказалась мощным эвристическим началом. В данной связи имеет смысл напомнить, что сами создатели философии жизни связывали с обращением к понятию "жизнь" надежды на преодоление тех противоречий и тупиков классической новоевропейской философской мысли, в которые их заводило игнорирование первейшей, совершенно очевидной реальности. Ведь истоки всех основных философских концепций Нового времени восходят к Р. Декарту, в дуалистически расколотом мире которого для жизни как категориального явления вообще не оставалось места. Очень четко сформулировал эту мысль М. Шелер в своей работе "Положение человека в Космосе": "Разделив все субстанции на "мыслящие" и "протяженные", Декарт ввел в европейское сознание целое полчище тяжелейших заблуждений относительно человеческой природы. Ведь сам он должен был из-за такого разделения всего окружающего мира примириться с бессмысленным отрицанием психической природы у всех растений и животных, а "видимость" одушевленности растений и животных, которую до него всегда принимали за действительность, объяснить антропопатическим "вчувствованием" наших жизненных чувств во внешние образы органической природы, а с другой стороны, давать чисто "механическое" объяснение всему, что не есть человеческое сознание и мышление. Следствием этого было не только доведенное до абсурда обособление человека, вырванного из материнских объятий природы, но и устранение из мира простым росчерком пера основополагающей категории жизни и ее прафеноменов... Ценно в этом учении только одно: новая автономия и суверенность духа и познание этого его превосходства над всем органическим и просто живым. Все другое - величайшее заблуждение" [Шелер М. Положение человека в Космосе // Проблема человека в западной философии. М., 1988. С. 77.].

Таким образом, период между заключительными десятилетиями XIX и первыми десятилетиями XX века был периодом напряженных поисков реальности, которая в силу каких-то причин была упущена классической философией и восстановление в "законных" правах которой позволило бы осуществить прорыв к новым мировоззренческим и человековедческим горизонтам. Так что восприимчивость философской мысли этого времени к биологическому движению вовсе не была исторической случайностью, но она и не была столь решающей, чтобы можно было свести дело к возникновению разновидности "биологизма". Поэтому понятие жизни, с которым стала работать философия жизни в любом из его вариантов - то ли как чистая непосредственная данность человеческих переживаний, то ли как чистая длительность, то есть творческая космическая субстанция, постижимая опять-таки только непосредственным человеческим переживанием, интуицией, - было сконструировано исходя из внутренних потребностей философии и было по своему содержанию весьма далеким от соответствующих представлений о жизни в рамках биологической науки.

Что же касается биофилософии, то здесь ситуация во многих важных моментах как раз обратная: при всей неопределенности содержания самого этого термина - четкая ориентация именно на биологию (и естественные науки в целом) как основной источник представлений о том, что такое жизнь. Отсюда ясно, что как бы широко ни понимался феномен жизни в рамках современной науки (даже в таких экзотических формах, как "вечная жизнь" или как жизнь, возникающая не из современной неживой материи, а из гипотетической первоматерии), в любом случае она будет представлять собой лишь часть мира и не может быть положена в основу миро- и жизневоззрения. В этом смысле биофилософия - не просто некий рационалистический аналог философии жизни, в которой научно-рациональная трактовка жизни заняла место ее иррациональной трактовки.

Но если не существует прямой связи между философией жизни и биофилософией, то, может быть, существует более сложная, но не менее важная в философском и культурном отношении? Для ответа на этот вопрос необходимо более детально разобраться с самим феноменом "биофилософия".

Биофилософия - в чем ее суть? Почему понадобился переход от, казалось бы, естественного термина "философия биологии" (по аналогии с "философией физики", "философией математики") к термину "биофилософия"? Здесь происходит важное смещение акцентов. Если содержание "философии науки" в том виде, в каком она сложилась к 60- 70-м годам XX века, сводилось к результатам логического и логико-методологического анализа процессов формирования и смены различных структур знания, соотношения в них таких компонентов, как эмпирическое и теоретическое, аналитическое и синтетическое и т.д., к обсуждению статуса и критериев так называемых номологических, законоподобных, утверждений, логических схем таких познавательных процедур, как объяснение, предсказание и других, то при философском анализе биологической науки исследователи столкнулись с необходимостью далеко выйти за рамки этой проблематики. Этот выход совершается по крайней мере по двум направлениям. Во-первых, по линии появления, как было сказано выше, целого веера дисциплин, в которых осуществляется "посягательство" биологии на сферу компетенции гуманитарных и социальных наук (биоэтика, биоэстетика, биополитика, социобиология, эволюционная эпистемология и др.). А во-вторых, по линии все большего выхода за рамки логико-методологической проблематики биологической науки к самой проблеме жизни как объективной реальности в ее соотнесении с космической реальностью в целом, с одной стороны, и с человеком и миром человеческой культуры - с другой. Биология все чаще стала рассматриваться не просто как в высшей степени своеобразный объект для философского анализа, но как своеобразный культурно-исторический тигель, в котором, возможно, выплавляются идеи, способные привести к значительной трансформации современной научной картины мира, а возможно, и научно-философского мировоззрения в целом.

Биофилософию можно представить как биологически ориентированную междисциплинарную отрасль знания, рассматривающую мировоззренческие, гносеологические, онтологические и аксиологические проблемы бытия универсума через призму исследования феномена жизни. Биофилософия - это целостное единство трех составных частей: философии биологии, философии жизни и соответствующей им аксиологии (оценочное отношение к философии биологии и философии жизни).

Если конкретизировать эти формулировки, то можно выделить по крайней мере три области, или направления, исследований в современной науке, имеющие отношение к биофилософии.

1) Исследования в области философских проблем биологии, или философии биологии, с достаточно четко обозначившимся кругом проблем (проблемы редукции, телеологии, структуры эволюционной теории, единиц эволюции, проблемы вида и реальности надвидовых таксонов, соотношения микро- и макроэволюции, проблема построения системы живого мира и ряд других). Важнейшим результатом исследования этих проблем в последние десятилетия явилось осознание глубокой специфичности биологии как науки, доказательство ее несводимости к физике и химии. Эта специфика биологии, в свою очередь, является следствием специфики жизни, находящей наиболее яркое выражение в том, что издревле получило наименование "телеологии живого". Интерпретация этого свойства жизни в понятиях теории естественного отбора открыла широкую перспективу для понимания происхождения и самой сути ценностно-целевых (аксиологических) отношений в природном и социальном мире.

2) Исследования в области биологических основ того, что связано с человеком, человеческой культурой, социальными институтами, политикой и миром сугубо человеческих ценностей. Они опираются на теоретический и математический аппарат популяционной генетики, синтетической теории эволюции и социобиологии (в биоэтике и биоэстетике они выходят за эти рамки). Здесь сформировались зрелые исследовательские направления, порой претендующие на статус особых самостоятельных дисциплин (биополитика, эволюционная этика, эволюционная эстетика и др.). В целом ряде случаев они сугубо научными методами вторгаются в святая святых философии (скажем, природа морали или познания), правомочность чего всегда составляет большую философскую проблему.

3) Третье направление имеет как бы два вектора интереса, один из которых связан с исследованием жизни под более общим углом зрения, чем это характерно для самой биологии (скажем, в рамках кибернетики, с позиций теории информации, в рамках общей теории систем, синергетики и теории самоорганизации и др.), а другой - с переносом как собственно биологических, так и более общих понятий, наработанных при исследовании жизни, на весь класс природных и социальных систем, в том числе и на Вселенную в целом. Так возникли концепции "самоорганизующейся Вселенной", "глобального эволюционизма" и других вариантов современных универсалистских построений и мировых схематик.

Эти три области исследований глубоко взаимосвязаны друг с другом. Переход от одной к другой означает последовательное расширение сферы приложения современных биологических (или более общих, но возникших при исследовании феномена жизни) понятий и теоретических моделей за пределами собственно биологии и распространение их на человека, человеческую культуру, общество и, наконец, на Вселенную и мир в целом. В результате складывается новая, "неклассическая" научная картина мира, если угодно - научное мировоззрение, в котором, как пишет лауреат Нобелевской премии И. Пригожин, "жизнь перестает противостоять "обычным" законам физики, бороться против них, чтобы избежать предуготовленной ей судьбы - гибели. Наоборот, жизнь предстает перед нами как своеобразное проявление тех самых условий, в которых находится биосфера, в том числе нелинейности химических реакций и сильно неравновесных условий, налагаемых на биосферу солнечной радиацией". И хотя в отличие от философии жизни во вновь складывающемся мировоззрении центральным понятием является все-таки не "жизнь", а по-прежнему "материя", но это - новое понятие материи. "Материя становится "активной": она порождает необратимые процессы, а необратимые процессы организуют материю" [Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М., 1986. С. 37, 56.]. Осуществляется прорыв к новым горизонтам рационального миро- и человековидения посредством столь же рациональной трактовки жизни и ее самых "сокровенных" проявлений - ее динамизма, открытости, ее неудержимых порывов к новому, к преодолению самой себя, к "сверхжизни", ее целеустремленности, прогрессирующего роста в ней психических импульсов вплоть до духовности на высших уровнях организации. Если это и не биофилософия, то во всяком случае ясно, что в этом комплексе идей - стержень данного движения.

Но если это так, то мы обретаем несколько иную точку отсчета и иной масштаб для сопоставления философии жизни и биофилософии, рассматривая их не как звенья в некой линейной последовательности развития философской мысли, а как различные формы проявления более общих типов духовной ориентации человека, духовных усилий, совершаемых на различных этапах развития человеческой культуры, причем усилий, предпринимаемых в значительной мере в качестве взаимной реакции друг на друга. Ведь по сути дела такой же виток смены биофилософией предшествующей философии жизни, во многих отношениях до деталей совпадающий с тем, который происходит сегодня, европейская культура уже пережила сто лет назад.

Как реакция на тотальные притязания рассудочной идеологии Просвещения в конце XVIII и в первые десятилетия XIX века возникают различные романтические движения, на знамени которых было написано - Природа! Культ естественного, стихийного, живого, первозданного и непосредственного был решительно противопоставлен сухому рассудочному рационализму во всем: "природа" в равной мере была противопоставлена как мертвой, механической материи науки и материализма того времени, так и абстрактной, рассудочной "культуре". Весьма примечательно, что именно тогда и родился сам термин "философия жизни" и была написана, видимо, первая работа с таким названием (Ф. Шлегель, 1827).

Затем на смену этой эпохе, и в значительной мере как реакция на нее, пришел новый, позитивистский вариант преклонения перед научной рациональностью, достигшей своего апогея в последней трети XIX века под влиянием дарвинизма, его концепции естественного отбора, мировоззренческое значение которой очень быстро и очень точно было оценено современниками (другое дело, что эти оценки были очень разными). А суть дела заключалась в том, что, объяснив в рамках этой концепции (как результат обычных материальных факторов и взаимодействий) происхождение даже такой "витальной" особенности живых организмов, как их "целесообразность", Дарвин решил проблему, которую даже великий Кант считал принципиально неразрешимой средствами естествознания. Тем самым Дарвин продемонстрировал новые возможности научной рациональности, а включив в свою общую картину эволюции живой природы и человека, он тем самым как бы завершил построение здания научного (механического, как тогда говорили) мировоззрения до самых его вершин.

Энтузиазм, который вызвала теория Дарвина за пределами биологии, сейчас даже трудно представить. О ее влиянии на такие разделы социогуманитарного знания, как лингвистика, этнография, антропология, написано немало. Практически невозможно назвать ни одного из перечисленных выше новейших научных направлений с приставками "био-" и "эволюцио-", прототипы которых не появились в последней трети XIX века. Под влиянием дарвинизма начинается активная разработка (особенно Г. Спенсером) эволюционной этики. Дарвинизм оказал глубокое влияние на гносеологию (особенно в трактовке природы научных понятий и научной истины) махизма, прагматизма, бергсонианства и других философских направлений, в сущности положивших начало тому, что сейчас именуется эволюционной эпистемологией. Масштабность влияния дарвинизма на развитие социально-политической мысли конца XIX века вынудила Г. Риккерта, основательно проработавшего всю литературу по этому вопросу, воскликнуть: "Поразительно, что почти каждое социально-политическое направление смогло себе найти теоретическое обоснование в биологической философии жизни" [Риккерт Г. Философия жизни. Изложение и критика модных течений философии нашего времени // Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. С. 263.]. Какие же направления имел в виду Риккерт? Связав понятия социализма и индивидуализма с понятиями демократии и аристократии, он выделяет четыре группы социально-политических направлений: индивидуалистически-демократическое, то есть либерализм, социалистически-демократическое, которое нашло себе выражение в марксизме, индивидуалистически-аристократическое, поборником которого является Ницше, и, наконец, то направление, представители которого называют себя социал-аристократами. "Каждое из этих четырех направлений должно бороться с остальными, что и происходит. Но в одном отношении все-таки существует согласие: три из них попытались обосновать действенность своих идеалов исключительно с помощью современной биологии, а для четвертого, то есть для Ницше, можно легко показать, что, по крайней мере, для его возникновения биологические понятия имели особое значение" [Риккерт Г. Философия жизни. Изложение и критика модных течений философии нашего времени // Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. С. 263.]. Все это, вместе взятое, и дает основание констатировать, что в последней трети XIX века на базе биологических идей Ч. Дарвина формируется своеобразное биологически ориентированное философское движение, своеобразная "биофилософия".

Однако в первой трети XX века на смену этой дарвинистической "биофилософии" приходит философия жизни, которая фактом своего появления во многом обязана дарвинизму, но содержание которой имело ярко выраженный антидарвинистический и антибиологический характер. Вновь на щит поднимают непосредственность, первозданность, полноту, можно сказать "буйство жизни", непостижимые в своем существе средствами рассудка, разума, чуждые канонам и схематизмам научной рациональности. Имела ли эта реакция какие-либо основания? Видимо, имела, хотя, как показали последующие события, это была реакция на весьма поверхностно понятый дарвинизм. Появление философии жизни было оправдано скорее в качестве реакции на общий материалистически-механистический и позитивистский дух естествознания конца XIX века.

Наконец, на смену философии жизни уже в наши дни приходит биофилософия, и опять в контексте нового ответа на упрек относительно принципиальной ограниченности разума (в том числе и научного) в постижении глубинной сущности жизни, упрек, ставший лейтмотивом всех публикаций философов жизни, как, впрочем, и представителей других иррационалистических течений в XX столетии. Любопытно в этой связи отметить, что, осмысливая свою научную и философскую деятельность в широкой историко-интеллектуальной перспективе, И. Пригожин часто апеллирует к таким мыслителям, как Бергсон и Уайтхед. А о философии жизни в Германии 20-х годов нашего века, с такой силой бросившей вызов науке и научной рациональности, он сказал, что достойный ответ на этот вызов стал для науки попросту делом чести.

Тема 1. философия и биология.
Лекция 1. Роль биологии в формировании философского и научного мировоззрения.
Вопросы:
1. Сущность и специфика философско-методологических проблем биологии.
2. Место биологии в системе естественнонаучных и гуманитарных дисциплин. Проблема предмета биологической науки.
3. Концепция биологической реальности как соединение онтологического, логико-методологического и аксиологического аспектов.
4. Множественность образов биологии как науки.
Человек всегда чего-то боялся. Ныне неосознанно боится науки (через феномен Сахарова).
Ныне наукой заниматься трудно. Кто, хотя бы 20 лет назад, мог подумать, что в “век науки”, в условиях ее полного господства, над нами будут прокатываться волны мифов и суеверий, что толпы людей начнут осаждать колдунов, ясновидцев, гадалок, “взвешивать души”, изгонять дьявола. Правда, истины ради надо сказать, что уже в прошлом веке кое-кто об этом думал: “Наука дает тому, кто трудится и ищет в ней много удовольствия, тому же, кто узнает ее выводы, – очень мало. Но так как постепенно все важнейшие истины должны стать обыденными и общеупотребительными, то прекращается и это малое удовольствие; так при изучении столь изумительной таблицы умножения, мы уже давно перестали радоваться.
Можно почти с уверенностью предсказать дальнейший ход человеческого развития. Чем меньше удовольствия будет доставлять интерес к истине, тем более он будет падать; иллюзия, заблуждение, фантастика шаг за шагом завоюют свою прежнюю почву, ибо они связаны с удовольствием; ближайшим последствием этого явится крушение наук, обратное погружение в варварство. Опять человечество должно будет сызнова начать ткать свою ткань, после того, как оно, подобно Пенелопе, ночью распустило ее” . (Ницше Ф. Соч. в 2 тт. М.1990 т. 1 с. 373 – 374)
Об МГУ – те, кому занятие наукой доставляет радость. Особенность университетского образования составляет его фундаментальность (+ о специализации).
Чем мы будем заниматься?
Если Ньютон считал себя мальчиком, играющим на берегу океан непознанного, то мы можем чувствовать себя мальчиками на берегу океана познанного. Положение, в сущности, абсурдное, все усилия по увеличению знаний, увеличивают противостоящий нам океан.
В таких обстоятельствах я была бы наивной, ставив перед вами задачу приобретения знания в качестве преодоления абсурда. Очередное изложение информации хотя и благими намерениями “сжать для вас” опыт предыдущих поколений – не даст вам многого. Я бы хотела от вас ПОНИМАНИЯ. Этимологический анализ показывает, что за словом “понимаю” стояло “иметь”, т.е. чтобы нечто понять надо сделать его своим, иметь. “Имение” было связано с “умением”, практическим знанием, действием. Умные отделялись от умелых постепенно с течением веков, по мере разделения труда, отделения знания от практики. В процессе дальнейшего исторического развития познание становится самостоятельной сферой человеческой деятельности, отделяясь не только от умения, но и от мудрости и от здравого смысла. Оно превращается в сугубо специальное знание, в науку как социальный институт.
“Я если захочу понять, то все вмещу. У меня не голова, а дом терпимости” – отношение к миру героя повести Ерофеева “Москва – Петушки”.
К науке мы обратимся в курсе, и для вас “понимание” вернется к своему первому этимологического смыслу – иметь. Иметь лекции, иметь конспекты литературы и т.д.
Мы будем говорить о науке, и, по-видимому, разговор этот будет труден. Язык науки – особый язык. И многим он представляется как бездушный язык числа и формулы. Мне бы хотелось поколебать вашу уверенность в том, наука именно такова. Я прошу вас не бояться других форм освоения науки – метафор, аналогий, сравнения. Кто признаком науки считает голый интеллектуализм и сухой теоретизм, того можно признать жертвой мира рациональности. Такой человек утрачивает способность к переживанию (живое) бытия и лишь осознает его. Это значит, что он утратил радость жизни, вспыхивающую прежде всего от встречи с явлением. Постижение образной сути мира, без этого в том, о чем мы будем говорить не будет смысла, а будет информация.
Чтобы мы общались успешно, ч думаю, надо помнить, что слов существует больше, чем терминов и категорий, а терминов меньше, чем предметов. Следуя за нитью рассуждений, не соблазняйтесь устаревшим или кажущимся для вас истинным содержанием понятий. Сегодня мы находимся в состоянии постоянного информационного шума, все более плотного экрана между нами и первичной реальностью, в потоке лжи. Все это требует дополнительных усилий в усмотрении существенного, значимого в проблеме. Важно не столько знать, сколько понять, а это не определяется одним теоретическим усердием – чтением книг или записью конспектов, а только всесторонним присутствием в культуре. Способность к пониманию, к диалогу друг с другом и миром – результат напряженного взаимодействия сердца с умом.
Мы будем говорить о философских проблемах биологии.
Напоминаю, что философские проблемы конкретно-научных дисциплин включают два аспекта:
1. философия науки:
философские осмысление объективного содержания собственных теорий науки, степени их универсальности;
анализ процедур проверки, подтверждения и опровержения научных законов и гипотез;
выявление закономерностей познания, процессы дифференциации и интеграции знаний в данной предметной области;
анализ движущих сил развития науки;
перспективы развития данной науки;
взаимодействие науки и производства, науки и государства;
влияние данной науки на изменение общественного сознания.
2. методология науки:
структура знания;
законы происхождения, функционирования и изменения теорий;
понятийный аппарат;
структура и состав методов, форм и приемов научного познания.
Этот спектр проблем нам предстоит рассмотреть обращаясь к конкретной дисциплине – биологии.
Вопрос о соотношении философии и науки был предметом острых и содержательных дискуссий на протяжении практически всего ХХ века. Главный итог их может быть зафиксирован в категорическом утверждении: “не существует никаких запретов (априори заданных границ) на построение как философских, так и специально-научных теоретических построений любой степени общности в любой области познавательных интересов человека.
Все, что в принципе может быть объектом, предметом познания, все с интересом (но без гарантий на успех) может быть осмыслено в любой рациональной традиции как философской, так и научной.
Но что касается философии, необходимо четко различать возможность построения философской концепции того или иного объекта в ситуации отсутствия научной теории этого объекта или при наличии общей теории этого объекта в самой науке.
Философские размышления и обобщающие построения в областях, где отсутствует соответствующая теория, возможны и даже желательны. Наряду со всеми прочими функциями философия здесь выполняет роль предтеории, она как бы прощупывает все поле логических возможностей теоретического объяснения эмпирического материала или проблемной ситуации, зачастую создавая при этом черновые заготовки для последующих научных теорий, а иногда и предвосхищая принципиальные теоретические идеи специальных наук. Истории известны примеры поразительных эвристических прозрений, когда не только на дотеоретической, но и на доэмпирческой стадии развития науки философия выдвигает идеи, ставшие впоследствии основой великих теорий (например, атомизм и идея естественного отбора).
В ситуации, когда уже существует разработанная и эффективно работающая научная теория (концепция эволюционизма), философия способна и даже обязана не только создавать специфические, содержательные модели реальности, но и раздвигать границы представлений о самой научной рациональности.
Но всякий философ, отваживающийся на это должен помнить, что строя свою философскую концепцию с ориентацией на критерии научной рациональности, он вступает в конкуренцию с уже существующими научными теориями и должен быть готов выдержать ее. Более того, такая позиция может отказаться весьма интересной и полезной в каких-то культурных отношениях, но для науки представлять интереса не будет.
Вместе с тем, вряд ли возможна ситуация, когда научная мысль доходила бы в своих обобщающих построениях до какого-то предела, границы, за которой наступал бы этап построения сугубо философской концепции, служащей теоретической основой специальных исследований соответствующего объекта.
Ныне философия взаимодействует с наукой как в плане критической функции, так и в плане конструктивной функции, помогая в изменении старой картины мира и выработке новых оснований исследования. Перестройка картины мира и идеалов познания связана с философскими идеями, позволяющими перегруппировать элементы прежних представлений о реальности и методах познания. В этом смысле философия играет роль общей эвристики, дающей возможность интенсифицировать исследование.
Исходя из этих соображений мы выделим круг проблем философии науки применительно к биологии. Классическое определение данной науки определяет ее предмет как многообразие строения и функционирования живых организмов, их развития и взаимоотношения со средой. Напрямую опустить все эти проблемы на почву биологии без учета ее специфики затруднительно. Основная специфика биологии по сравнению с другими естественнонаучными дисциплинами – огромная сложность объекта этой науки. Поэтому для определения предмета курса ФПБ необходимо выйти на специфику органического мира. Определить ее можно только на пути сравнения органического мира с неорганическим и социальным. Онтологическая основа философских проблем биологии лежит в предметной области этой науки.
Онтологические основания – место органического мира при соотнесении его с социальным и неорганическим. Одна из попыток решения вопроса – разделение мира по формам движения материи. Формы движения выделяют в три блока в соответствии с 3 этапами развития материи и 3 возникшими в этом развитии системами материального мира: неживая природа (механическая, физическая, химическая формы), живая природа (биологическая) и общество (социальная форма). В основе этой классификации лежит несколько принципов:
генетическая связь между формами движения;
соотносимость с определенным уровнем организации материи, т.е. каждому уровню организации соответствует форма движения;
между формами качественная специфика и несводимость.
Основные генетические связи между блоками выделены Энгельсом (”Диалектика природы”, “Анти-Дюринг”), современная наука внесла изменения в их внутреннюю расчлененность, в представления о материальных носителях.
В понимании философских проблем биологии возможно два подхода: внешний (влияние биологии на структуру знания) и внутренний (методология, структура биологического знания, его эволюция). Целостность этим вариантам задает место, которое занимает биологическая форма движения материи среди других форм.
Специфика проблем биологии понимание сущности и особенностей органического мира по сравнению с неорганическими и социальной формой движения.
Сущность определяется границей снизу и сверху. Фокус всех философских проблем биологии является вопрос о том, в чем сущность живого, наличие каких свойств делает живое живым? Этот вопрос невозможно решить без ответа на вопрос о происхождении.
Нижняя граница – возможен спектр подходов: 4 принципиальных точки зрения:
1. Религиозно – мифологическая;
2. Идея самопроизвольного зарождения жизни;
3. Панспермия;
4. Зарождение живого из неживого.
В современной биологии такая исследовательская ситуация, когда методы физики, химии, математики, кибернетики все больше используются в познании структуры и свойств живого и как следствие признание качественно новых способов исследования; изменяется биологическая картина мира, встает проблема формирования теоретической биологии, проблема ее специфики по сравнению с науками о неорганической форме движения материи. Онтологическая редукция (возможна уже в силу принципа единства мира) вносит определенный вклад (отсекая витализм и идеализм) в решение проблемы происхождения, то обращаем внимание на момент преемственности и выводимости (выводимо и сводимо до определенного предела). Науки о неорганическом мире дают понимание жизни в генетическом плане.
Теоретические принципы, лежащие в основе биологического познания (возможно ли в биологии использование гипотетико-дедуктивного метода, статус идиографического и номотетического методов).
Итак, специфика биологии как науки определяется объектом – органический мир, фиксируемый в основном через две проблемы – организация и эволюция. Современное научное понимание жизни может быть адекватно описано определением Волькенштейна “Живые тела, существующие на Земле, представляют собой открытые, саморегулирующиеся самовоспроизводящиеся системы, построенные из биополимеров – белков и нуклеиновых кислот”. Это определение начальное, в ходе рассмотрения проблем будем его уточнять.
Вопрос 2. Место биологии в системе естественнонаучных и гуманитарных дисциплин. Проблема предмета биологической науки.
С точки зрения методологии проблема конструирования биологии как самостоятельной науки очень сложна. Однако, в предметном отношении сомневаться в естественнонаучности биологии не приходится.
Неокантианство баденской школы (Виндельбанд, Риккерт) ввело разделение на науки о культуре и науки о природе.
В повседневной жизни не сомневались в существовании объективных вещей. Но в научной теории, в этом специфическом отношении к внешнему миру, следует обходится без произвола и небрежности.
Теория имеет дело с объектом, но какой это объект? Представим себе
1. а) в комнате 3 стены, а 4-ой нет, за пределами комнаты пейзаж;
б) на месте стены – нарисован пейзаж;
в) 4-ая стена белая с проекцией слайда “Пейзаж”.
Во всех 3-х случаях мы не определили, что видим, так как видим одно и то же. Субстанция разная, но мы этого не заметили.
2. а) мы сидим в обсерватории и смотрим на небо;
б) – - в планетарии и видим такое же небо.
Мы не знаем какой объект перед нами, что мы видим. Но мы всегда имели одно впечатление. Значит, делают вывод баденцы – предмет науки – “представление”.
В некоторых случаях можно не идти далее представления; художники, поэты могут видеть и должны видеть объект по-разному. На французском впечатлении “вырос” весь “импрессионизм” – художник останавливается на своем впечатлении. Наука о представлении только начинает. Наука пользуется предметами, но имеет дело с понятиями. Ее результат – система понятий, ее отношение к объекту: теоретическое, созерцательное.
Баденцы выделяют 2 принципиально различных способа обращения с действительностью, то есть 2 способа образования понятий и подведение под понятия предметов действительности.
1 способ реализуется в науках о природе (естествознание).
2 способ реализуется в науках о культуре (гуманитарные науки).
1. Интерес естествоиспытателя сосредоточен на познании общего, закона. Он стремится к обобщениям. Его не интересуют отдельные вещи. Использует генерализирующий метод. Естествознание отвлекается от частного, создает свой особый теоретический мир общих понятий, подчиняющийся логическим законам. Здесь неокантианцы обратили внимание на действительную черту познания, которой до них не придавалось большого значения. Наука не может познать абсолютно все. Каждая наука вынуждена выбирать типические явления (математика – наиболее общеобязательная, так как имеет дело с абстрактными величинами). Наука точна только тогда, когда она имеет дело с массовыми явлениями, поддающимися статистической обработке. Этот идеал был развит в постпозитивизме 2 половины ХХ века.
2. Интерес историка, филолога, гуманитария прямо противоположен. Он направлен на индивидуальное отдельное событие в его своеобразии. Пользуется индивидуализирующим методом. То есть гуманитарий ищет особенное, специфическое, присущее только данному событию. Но ведь вся действительность индивидуальна; одновременно вся действительность и экстенсивно и интенсивно бесконечно разнообразна. Что может выделить в этом бесконечном разнообразии историк со своим индивидуализирующим методом? Нельзя же описать все явления в бесконечном многообразии. Риккерт указывает, что в гуманитарных науках одного признака (выделение индивидуального) недостаточно. К нему надо добавить такой принцип – как отнесение к ценностям. Вообще, понятие “ценность” вошло в философию и науку недавно. Идея о духовных “ценностях” существовала давно, но не была понятна. Ценности – это то, что не существует, а значит имеет значение для людей. Они ставят мир в отношение к человеку, выделяют то, что важно для него, как мыслящего, чувствующего, нравственного существа. Т.е. ценность – норма для мысли, чувства, воли. Если человек стремится к истине – он должен следовать нормам логики; к нравственности – нормам справедливости. Представитель гуманитарной науки выбирает события, обладающие ценностью. Он описывает такое событие без попыток выявить общеисторические закономерности, но это законы социологии (статистики), а не законы истории.
В биологии роль методологии фактически играет теория эволюции. Ее основой является исторический подход, и главная проблема – установление особенностей развития жизни на земле. Такая задача нацеливает исследователя на выявление специфичности, уникальности биологических объектов, что выражается, например, в поиске генотипических и фенотипических дистанций между объектами, выяснение специфики адаптации организма к конкретным условиям среды.
Однако такая целевая установка не является естественнонаучной, если исходить из классического разделения наук о природе и наук о культуре (Баденская школа неокантианства). Эволюционная парадигма заставляет биологию тяготеть к идиографическому характеру знаний. Поиск различий, выявление уникальности исследуемых объектов позволяет методологически охарактеризовать биологию не как естественную, а как гуманитарную науку.
Т.е. биологию необходимо демаркировать от физики, химии, с одной стороны, и от гуманитарных наук – с другой. С методологических позиций реальность в этих 3 типах наук наделяется различными характеристиками:
Гуманитарные науки – реальность выступает фактически как континуум событий (предметом анализа истории являются не вещи, а события)
Естественные науки – предметом исследования являются вещи, среди последних можно выделить организмы и механизмы.
В биологии термин “организм” употребляется в 2 аспектах: в узком – синоним “особи”, в широком – как любая живая целостная система, элементы которой детерминированы целым (особи, виды, биогеоценозы и т.д.).
Однако особь можно рассматривать и как механизм – с генетических позиций свойства особи определяются информацией, содержащейся в генах, то есть с этой точки зрения элементы детерминируют целое. Тоже самое возможно и с философских позиций – трактат Ламетри “Человек-машина”.
Хотя различия между организмами и механизмами в большей степени является методологическим нежели онтологическим, можно предложить отличительный критерий. – Организмы – такие объекты, которые возникают, претерпевают становление (генезис) и погибают. В отличие от этого механизмы неразвивающиеся объекты. Движение такого механизма либо перемещение в пространстве, либо перемещение одних частей относительно других (кинезис). Проблема возникновения механизма фактически не ставится, он рассматривается как нечто данное, в крайнем случае, его появление рассматривается как сборка или самосборка из составляющих элементов.

С этих позиций Объекты, рассматриваемые в физике, можно трактовать как механизмы, в рамках биологии как организмы.
Эти методологические парадигмы будем называть соответственно механицизмом, историцизмом и органицизмом.
Отмеченные различия между механическими и органическими взглядами на мир дают различные возможности в математизации движения. Так как движение в рамках механицизма трактуется как пространственное перемещение вещей, а пространство является в сущности геометрическим телом, то это дает возможности описать природу с позиций математики.
Любой физический процесс связывается с измерением пространства, закон выступает как связь (фактически математическая) двух величин и одна из этих величин является производной от измерения пространства: либо прямая мера расстояния, площади, объема, либо включающая другие характеристики – концентрация, давление.
Следствием акцентированного внимания на пространстве на пространстве является абсолютизация движения – в механике в качестве движущегося объекта выступает “материальная точка” – идеальная конструкция, что дает возможность исследовать движение само по себе.
Как разновидность механицизма можно рассматривать атомизм, так как и там мир трактуется как ставшее, а не становящееся. Например, в химических реакциях происходит перекомбинация неизменных атомов (даже при ядерных реакциях из одних атомов получаются другие известные атомы). Свойства элементов, неизвестных природе, например, трансурановых, легко предсказуемы, то есть известных заранее.
Все процессы в рамках механицизма сводимы либо к пространственным перемещениям, либо к перекомбинации известных элементов с известными свойствами.
С позиций органицизма, процесс рассматривается как возникновение, развитие (генезис) вещи. Организмы возникают, претерпевают некоторые изменения и исчезают. С позиций такого подхода требуется акцентировать внимание на начальном и конечном состояниях: например, развитие особи (онтогенез) – от зиготы до дефинивного состояния; развитие вида – изменение видовых характеристик от возникновения вида до его вымирания.
Органическое развитие отличается от механического перемещением, возникновение новизны – в развивающемся объекте появляются те признаки, которые отсутствовали в нем ранее. Акцент на движении самом по себе, как в случае с механицизмом, здесь сделан быть не может, так как обязательно требуется указание на то, какой именно объект развивается: особь, популяция, вид, биоценоз и т.д. Такой характер движения ограничивает применение математики. Сами по себе математические методы могут успешно использоваться, но они имеют значение ad hoc. Общую теорию развивающихся объектов на базе математики вряд ли удастся построить, так как для этого нет оснований, которые есть в случае с механицизмом. Например: популяционная генетика является обширной и математизированной теорией, но которая не в состоянии справиться с обширным материалом (Левонтин, 1978).
Поэтому основным познавательным приемом в установлении общих черт развития становится сравнительный подход (требуется отметить, что объектом сравнения могут быть любые организмы, взятые в полном цикле развития).
С позиций историцизма, движение – это смена одних событий другими. В этом случае отсутствует привязка к конкретной вещи – исследуемые явления берутся изолированно от тех вещей, проявлением которых они служат.
В качестве причины, проиводящей различные объекты в движение или изменяющей это движение, в механицизме рассматривается действие разлдичных сил, изменение уровней энергии объектов – без этого они будут сохранять первоначальное состояние. В рамках историцизма (в данном случае имеется в виду использование этой парадигмы биологией) в качестве “силы” выступает естественный отбор, который повышает вероятность наступления одних событий и понижает вероятность наступления других.
С позиций органицизма, в качестве причины развития живых объектов может рассматриваться геохимическая энергия (В.И. Вернадский). Этот термин следует рассматривать как общее название разных форм энергии живого (сравнение с 4 фундаментальными типами взаимодействия в физике).
Интерпретация времени зависит от трактовки процессов. О времени мы можем судить только когда что-то изменилось, причем мы проецируем изменчивость внешнего мира на свою собственную, то нам очень трудно абстрагироваться от психологического восприятия времени как чего-то априорного и абсолютного, что является одной из причин появления субстанциональных концепций времени.
Время неразрывно связанно с изменчивостью и фактически выступает мерилом движения, так как движение в механицизме – это пространственное перемещение, то с этих позиций время оказывается жестко связанным с пространством – в теории относительности они фактически не различаются. Представление времени как одной из координат пространства позволяет наглядно продемонстрировать конечную скорость распространения взаимодействий (согласно точке зрения Эйнштейна реальным физическим смыслом обладает взаимодействие). Возможность перемещения вдоль этой координаты в обоих направлениях задает симметричность законов физики относительно хода времени. В этом случае положение движущихся объектов во времени упорядочивается отношениями “раньше – позже”.
Несомненна связь пространства-времени с причинно-следственной структурой физического мира, более того, в общей теории относительности физическое взаимодействие выводится из свойств пространственно-временного континуума. То есть возможность создания математизированных физических гипотез обусловлена изначальным “геометрическим” характером физического мира. Именно по этой причине мир живого не поддается математизации, так как исходная существенная черта живого – становление, возникновение новизны – в большей степени относится к философии, чем к математике.
С позиций органицизма, движение понимается как развитие, как изменение самих объектов, а этот процесс собственно временной, а не пространственный. Время здесь связанно с самой реальностью, а не с пространством как в физике. Живые объекты изменяются непрерывно. Поэтому время как бы создается самим живым, точнее, оно совсем по-другому переживается живыми существами – время есть длительность, дление (см. Бергсон Длительность и одновременность(по поводу теории Эйнштейна). СПб, 1923, С.154).
Для живого существа существует только один момент – “теперь”. В отличие от физического мира становление живого можно рассматривать в расчленении времени на прошлое, настоящее и будущее. Здесь нельзя говорить о причинности в физическом смысле, так как время в данном случае понимается иначе, чем в физике. В отличие от настоящего, прошлого и будущее имеют одинаковый статус и “настоящее в равной мере детерминировано как прошлым, так и будущим. Возможно, даже, что в большей степени будущим, так как по Хайдеггеру, в “настоящее вступает именно “будущее”, а не “прошлое”.
В историцизме время – психологическое время хрониста или летописца, это абсолютная внешняя шкала, на которую нанизаны события; они упорядочиваются временем в ряд, когда одно событие расположено за другим.
В одной и той же науке могут быть использованы разные методологические подходы. В физике применяется исторический метод (такова теория происхождения солнечной системы Канта – Лапласа), который в последнее время начинает приобретать все большую популярность. Существенным является то, что разные методы в значительной степени независимы: из теории Канта – Лапласа не вытекает теория Ньютона, а расчет движения планет не предполагает знания об их происхождении. Такая ситуация обусловлена тем, что в равновесном состоянии, которым характеризуется мир ставшего, от исторической информации не остается следов (Левонтин).
В биологии доминирует историцизм, хотя генетика в существенной степени механистична. Гуманитарные науки остаются в основном описательными, хотя это относится главным образом к истории. Ряд современных исследователей видит проявления конкуренции и естественного отбора в феноменах культуры (см. социал-дарвинизм).
Исторические процессы могут быть истолкованы с точки зрения органицизма (работы Н.Я. Даниловского, К.Н. Леонтьева, О. Шпенглера, А. Тойнби, Л.И. Гумилева, причем Гумилев подчеркивал, что развиваемые им взгляды являются естественнонаучными, а не гуманитарными – “Этногенез и биосфера земли” М. 1990).
Хотя механицизм господствует в физике, а историцизм в гуманитарных науках, эти методы нельзя считать строго связанными со своими науками. Их следует скорее рассматривать как парадигмы или исследовательские программы. Очевидно, что основанием для применения того или иного метода является его прогностичность. В новое время механистическая программа позволила в короткое время (менее, чем за 100 лет от Галилея до Ньютона) создать теоретическую механику с развитой и совершенной на то время картиной мира. О прогностичности ее могут свидетельствовать открытие планет “на кончике пера” – существование их не вытекало из историцисткой теории Канта – Лапласа. В истории органицизм обладает большей объясняющей способностью, чем собственно историцизм. Возможно то, что за 2,5 столетия в биологии с 1735 года – первого издания книги “Система природы” К.Линнея – не заметно особого прогресса в создании теоретической биологии связано с приверженностью биологов исторической парадигме. Хотя в ее рамках т появились различные ортогенетические и номогенетические теории, пытавшиеся придать истории живого закономерный и следовательно, прогностический характер, значительного успеха они не достигли. Желание создать теоретическую биологию аналогичную теоретической физике, на историческом фундаменте нереально, так как этот метод не обладает прогностическими возможностями (Поппер Нищета историцизма, М., 1993).
Границы между биологией и другими науками проходят не в предметной области, а в сфере методологии, поэтому основная задача – создание теоретической биологии заключается в выборе и совершенствовании метода, с помощью которого огромное количество накопленных фактов можно систематизировать и обобщить. Исследование в области теоретической биологии должно заключаться не в объяснении большого количества фактов, а в создании логически непротиворечивой теории – это единственно продуктивный путь.

Вопрос 4. Множественность образов биологии как науки. Роль биологии в формировании познавательных моделей в культуре.
Термин «познавательная модель» был введен и развит А.П. Огурцовым. Этот термин – методологический конструкт, позволяющий зафиксировать исторически конкретные когнитивные ориентации и образы. Познавательные модели, с одной стороны, выражают уровень познания человеком природы и характер диалога человека и природы, а с другой, лежат в основе самого подхода человека к познанию, задают исходную систему отсчета для рассмотрения природной реальности под тем или иным углом зрения.
Познавательные модели определяют способ постановки проблем, средства анализа и характер вычленения исходных аналитических единиц. Можно сказать, что познавательные модели являются конкретной формой реализации научных идеалов того или иного периода истории культуры.
Познавательные модели несут в себе как онтологическую, так и методологические функции.
Онтологическая функция связана со способом задания предметной области исследования и расчленения объектов изучения.
Методологическая функция связана с процедурами и методикой анализа, которую задает сам объект исследования, выявляющими фундаментальные характеристики мира знания, те инвариантные структуры, которые отличают мир объективных смыслов.
В истории развития человеческой цивилизации в разные периоды функционировало множество познавательных моделей. При этом важно отметить, что на конкретном историческом этапе, как правило, действуют самые разные познавательные модели. Но некоторые из них образуют ядро познавательных средств эпохи, тогда как другие составляют периферию познания.
Я перечислю те познавательные модели, которые формировались во многом под влиянием представлений о живом. Я более подробно остановлюсь на тех, к которым мы уже не будем прямо обращаться в курсе, и назову те, содержание которых будет более широко рассмотрено в ходе изучения тем курса. Двоякая трактовка – внутри биологического закона и значение для культуры.
1. Организменная познавательная модель – мир как организм. Это первая познавательная модель, раскрывающая устройство бытия, космоса, природы по аналогии с устройством живого организма. Возникнув в Античности, она затем неоднократно воспроизводилась в различных формах. Не стоит трактовать ее как собственно естественнонаучную модель, это модель для осмысления эмпирического материала с кольцом спекулятивных конструкций. Первым способом получения знания о живой природе явилась непосредственная деятельность людей, уходящая корнями в глубокую древность. Исходя из этого, строится довольно распространенная схема возникновения науки: в определенную эпоху наблюдения за явлениями окружающей действительности, далее обобщение наблюдений и формулирование подмеченных закономерностей. Совокупность закономерностей в какой-то конкретной области образовало ядро данной науки.
Первый вопрос, в котором разум обнаружил свою собственную сущность – вопрос о природе, не суеверно, а о природе самой по себе. С этим вопросом традиционно связывают начало философии.
Попытаемся представить себе, как воспринималась окружающая природа человеком, впервые ощутившем потребность в рациональном объяснении действительности. Мир казался замкнутым в себе, цельным и единым. Вокруг круговорот, животные или растения либо необходимы, либо опасны. Иногда привычный ход событий нарушался катастрофами. Такой образ мира стал объектом рассмотрения первых греческих мыслителей. Мир для них предстал как целостность, подобный целостности живого организма. Вы знаете, что основное содержание античной «фисиологии» – поиск первоначал, порождающих все сущее природы. Природа – мир по истине, в отличие от мира по мнению, с которым имеет дело обыденное сознание. Содержанием «мира по мнению» являются художественным образом переработанная предметность, внутри которой нет естественного для сознания нового времени противопоставления природного и общественного, отличие человеческого существования заключается в «степени» или «выраженности» подобия природе.
Особенность этой познавательной модели обусловлена тем, что кризис мифологического мировоззрения сделал вакантным место универсального, законосообразного. Именно на это место в мировоззренческом универсуме стали претендовать первые философские абстракции – первоначала. Основное содержание античных концепций – поиск первоначал, порождающих все сущее природы. Природа для античного мира есть то, что имеет причину своего существования в себе. Первоначала философов (вода Фалеса, огонь Гераклита, воздух Анаксимена и т.д.) и более развитые категориальные схемы Платона и Аристотеля одновременно и чувственны (мифологичны) и умопостигаемы, они нацелены на переход, порождение созерцаемого космоса из хаоса. Для Платона природа, то есть различные «воздухи, эфиры, воды и другие нелепости», была всего лишь бледным отображением высшей реальности. Достойно изучения только совершенное. Платон (диалог «Федон») с презрением говорит об Анаксагоре, который принадлежал к греческой школе «физиков», интересующихся природой.
Первые античные материалисты природу живых тел сводили к тем или иным первоначалам мира. Несмотря на наивность, это были первые идеи естественного происхождения живых существ: Анаксимандр – первое живое, положившее начало человеческому роду, возникло в виде рыбы. Живые существа развивались из зародышей, которые образовались из соединения семян, находившихся в земле, с семенами, увлеченными каплями дождя с неба. Демокрит – все живые существа, в том числе и человек, произошли из влажной земли.
Древние, по существу, не знают неорганической природы, поскольку «все имеет душу» (Демокрит). Четкое разграничение между живой и неживой природой впервые проводит Аристотель. Им была предпринята первая попытка дать определение жизни: «Из естественных тел одни наделены жизнью, другие – нет. Жизнью мы называем всякое питание, рост и упадок тела, имеющее основания в нем самом» (Соч. в 4 тт. т. 1 с. 394).
Аристотель называл своих предшественников, занимавшихся проблемами происхождения природы «физиками» или «физиологами», так как древнегреческое слово «физис» или «фюсис» по значению очень близко слову «природа» и первоначально означало «происхождение», «рождение», «создание». Физики, по крайней мере, по своим намерениям, были первыми естествоиспытателями.
Аристотель упрекал своих предшественников (материалистов) в том, что они лишь коснувшись вопроса «о сути бытия» и «об определении сущности», не уделили достаточного внимания специфике (сущности) живого, ограничившись объяснением души «сообразно со взглядами на начало.» Такие отличительные особенности живого, как рост и питание, считал он, не могут быть сведены к сочетанию первоначал.
Что касается смысла исследования биологических объектов, их роли (акцент на целостность), Аристотель не выходил за рамки своего времени. Цель этих знаний – приобщение к прекрасному, к гармонии мироздания. «Надо и к исследованию животных подходить без всякого отвращения, так как во всех них содержится нечто природное и прекрасное. Ибо не случайность, но целесообразность присутствуют во всех произведениях природы и притом в наивысшей степени, а ради какой цели они существуют или возникли – относится к области прекрасного. Если же кто-нибудь считает изучение других животных низким, так же следует думать о нем самом, ибо нельзя без большого отвращения смотреть на то, из чего составлен человек, как то: кровь, кости, жилы и подобные части» (с.50-51 О частях животных. М.Л.1937).
Определяющее влияние на позицию Аристотеля в вопросе о сущности живого оказали его общефилософские принципы: Аристотель утверждает приоритет «природы формы» над «природой материи». Ответственной за все жизненные процессы и проявления он объявляет душу, определяя ее как «сущность в смысле формы естественного тела, обладающего в возможности жизнью» (т. 1 с. 394) Применительно к живым существам Аристотель понятием души объединяет формальную («как сущность одушевленных тел»), производящую и конечную причины.
Следует отметить, что взаимосвязь души и тела в произведениях живой природы Аристотель трактует иначе, чем вообще о господстве души над телом. Душа пребывает только в «определенного рода теле», «природа материи» и «природа формы» находятся в соответствии: «…невозможно, чтобы рука была любого состава, например, медная или деревянная, разве она будет рукой только по имени, как изображенный на рисунке врач. Ведь она не состоянии будет выполнять свой долг, так же как каменные флейты или как изображенный рисунке врач» (О частях животных. М.Л.1937 с. 38).
Поскольку Аристотель говорит о единстве субстрата и функции («материи и долга») и состояние души «неотделимо от природной материи существ», ее изучение есть дело рассуждающего о природе». (Соч. в 4 тт. т. 1 с. 374).
Утверждением, что душа как сущность живого не может существовать отдельно от тела, Аристотель пытается разрешить трудность, с которой биологическая наука столкнулась лишь в начале ХIХ века – несводимость сущности живого к физико-химическому субстрату. Он полагает, что сведением сущности к субстрату «объяснить и разрешить указанную трудность невозможно. Если же, как мы говорим, одно есть материя, другое – форма, и первое – в возможности, второе – в действительности, то, по-видимому, вопрос уже не вызывает затруднения. Оптимизм Аристотеля не оправдался. В современной биологии немало проблем, работая над которыми ученые так или иначе заново открывают для себя Аристотеля, не всегда сознавая это: проблемы целостности и целесообразности живого, качественное своеобразие и сущность, особенности детерминации.
Постижение природы дано в Античности лишь в умном созерцании, а не посредством технического эксперимента. В это время были разработаны специальные интеллектуальные процедуры: рефлексия (поиск предпосылки, основания любого сущего) и доказательство (обоснование любого сущего через найденные основания). Господствовал такой метод познания как наблюдение, выводы не были получены экспериментальным путем.
И чтобы закончить разговор об организменной модели: у греков при изучении живой природы использовали методов наблюдения и описания носило подчиненный характер (основной метод – умозрение), рефлексия и доказательство носили его суть. Рефлексия – поиск предпосылки, основания сущего; доказательство – обратное действие, основанное на обосновании сущего через найденное основание. Эта познавательная модель не использует в качестве средства познания природы техническое творчество. Оно имеет дело с природой для античного мышления лишь косвенно. Оно осуществляется не по природе вещей, хотя и не вопреки ее законам. Ремесленник старается перехитрить природу, реализовать ее потенциал в случайных и в этом смысле противостоящих формах.
2. Семиотическая познавательная модель – мир как книга. Возникнув в средневековой культуре, эта модель давала возможность увидеть природу как текст, который надо прочесть, или шифр, смысл которого надо понять.
В эпоху Средневековья возникает не просто иное понимание природы, само движение мысли по поводу природы стало осуществляться в принципиально ином культурном пространстве. Оно формируется двумя взаимоисключающими мировоззренческими установками: античной и библейской мифологии. Античному космосу противостоит мир библейской истории – поток временного свершения или мир как история. Внутри античного космоса время дано в модусе пространственности: учение о вечном возвращении отнимает у времени свойства необратимости, свойство симметрии, мыслимое только в пространстве. Внутри библейского мира: пространство дано в модусе временной динамики – как вместилище необратимых событий.
В средневековье путь к истине лежит не через умное созерцание, а через особый поступок – акт веры. Познание истины не интеллектуальное усмотрение устройства мироздания, а открытие для себя фундаментального различения добра и зла. Поэтому изучение природы – дело второстепенное, производное от понимания истины откровения. Единственной целью познания объявляется отношение души к Богу.
Средневековое знание отличается следующими чертами:
1. господство телеологических объяснений (телеология – учение о цели и целесообразности всего сущего). Например, Иоан Златоуст так определяет целостность живого организма,связь между его частями: «Если глаз увидит змия или зверя, обманет ли он ногу? Не даст ли тотчас знать ей об этом, чтобы она, узнавши это от него, шла осоторожно? Точно так же, когда ни глаз, ни нога не имеют средств узнать вредного яда, но все будет зависет от обоняния, ужели обоняние солжет устам? никак. А почему? Потому что в таком случае оно погубит и себя… А язык разве он обманет желудок? Не выбрасывает ли он того, что находит противным и не глотает ли приятного? Вот каков взаимный обмен услуг между членами тела…» (Творение.Т11 кн 1 1905,С.122)
2. незыблемость основополагающих доктрин и связанное с этим подозрительное отношение к новизне, стремление во всем опереться на авторитет, под которым понимался авторитет Священного писания и отцов церкви.
В средневековой системе знаний о мире функционировали две относительно самостоятельные сферы: книжное знание и накапливаемые в повседневном опыте представления о явлениях природы.
Чувство неуверенности – вот что влияло на умы и души людей средневековья и определяло их мышление и поведение. Скученность городов, теснота, грязь, массовые передвижения огромного числа людей – нашествия германских племен, передвижения с востока на Запад, крестовые походы орденов, условия для возникновения эпидемий, описываемых в летописях (средневековых источниках под обобщенным названием мор liomos дословно чума.
В чуме природа с какой-то озлобленной преднамеренностью собрала худшие четы болезни: тяжесть течения, способность распространения, живучесть возбудителя, летальный исход. Чумная палочка открыта в 1894 году, она выносит и морозы и 100 градусную жару, сухой пар убивает ее не раньше, чем через час, возбудитель до года сохраняется в замороженных труппах. Остановимся на этом примере, что бы вы могли ощутить себя людьми средневековья, кроме того лик средневековья в современной жизни иногда проступает явственно.
«прежде яко рогатиной ударит за лопатку, или под грудь противу сердца, или меж крыл, и учиниться жар, вскоре начнет кровию харкать и огонь зажжет и разварит, и потом, пот великий пойдет, потом дрожь имет, и полежав день ли два, а редко кто бы пролежал три дня, и тако умираху» – так русский летописец Х1У века описал первично-легочную чуму. «А иные и железною боляхою…» – описание другой, более легкой формой чумы (бубонной) –воспаляются лимфатические узлы до размеров куриного яйца или кулака. Из-за темных пятен на теле больного, эта разновидность чумы была названа «черной смертью», от нее ускользали 2 из 10 заболевших.
Представьте каким бедствием была чума в средневековье – чума любит тесноту, грязь, невежество. Первая эпидемию чумы в середине Х1 века в года царствования Юстениана (Юстенианская чума) за полвека унесла более половины жителей Римской империи, если по подсчетам демографов в то время на Земле проживало приблизительно 350 млн. человек.
Средневековый мир, если оставить в стороне периоды бедствий, был обречен на множество бед, болезней, объединявших физические несчастья с экономическими трудностями, расстройствами психики и поведения. Плохое питание и жалкое состояние медицины порождали страшные физические страдания и высокую смертность (продолжительность жизни в среднем не более 30 лет).
Недаром две жалостливые фигуры постоянно присутствуют в средневековой иконографии: Иов, покрытый язвами и выскребающий их ножом, и Лазарь, сидящий у дверей богатого дома злого богача со своей собакой, которая лижет его струпья (лазареты).
Неуверенность в материальном обеспечении, страх перед будущим порождали и духовную неуверенность. Продуктивность умственной деятельности казалась средневековому человеку такой же низкой как и продуктивность его сельского хозяйства. Хотелось опереться на прошлое, на опыт предшественников: если можно предположить что-то определенное, так это то, что могло найти свое подтверждение в прошлом. Знание оказывалось мозаикой цитат, ссылок на авторитеты. К авторитетам прибегали в той мере, в какой они не противоречили собственным воззрениям: «У авторитета нос из воска, и форму ему можно придать в любую сторону».Новшество считалось грехом, изобретательство – делом безнравственным.
В этой познавательной ситуации слово выступало в роли конституирующего принципа бытия любого предмета. Поэтому, познание было особого рода деятельностью с «языковой внешностью» вещи и «символической внутренностью» – смыслами, обнаруживаемыми в процессе истолкования (прояснения отношения данного материального предмета к божественному скрытому миру). Средневековое естествознание называют символическим. Неизбежность символизации связана с тем, что для средневекового мира несвойственно то, что мы называем научным фактом. Вещь предстает как результат не порождения по природе, а вещания. Мыслить означало открывать скрытые значения, священнодействовать. («Вещать»- овеществить).Мышление символами – прояснение смысла мира через образ, отсюда широкое распространение амулетов, заклинаний, приворотных зелий и т.д. Достаточно задуматься над этимологией слова «символ, чтобы понять какое большое значение занимает мышление символами. У греков – цимболон – знак благодарности, представляющий две половинки предмета, разделенные между двумя людьми. Какждый материальный предмет может быть рассмотрен как изображение чего-то ему сосотвествующего в сфере более высокой.
Природа виделась огромным хранилищем символов. Элементы различных природных классов – деревья в лесу символов. Минералы, растения, животные – все символы, некоторые из которых имеют преимущества: среди растений – те, что упоминаются в Библии, среди животных также и экзотические существа, легендарные, чудовища. У цветов и камней символический смысл совмещается с их благоприятными или пагубными свойствами. Васильком с четырехгранным стеблем лечили продолжающуюся 4 дня лихорадку, яблоко – символ первородного греха, а в сказках – непреодолимого мирского соблазна, поскольку яблоко – malum – зло.
Животный мир чаще всего виделся как сфера зла: Страус, откладывающий яйца в песок и забывающий их высиживать – образ грешника, не помнящего долга перед Богом. Навозный жук – символ еретика, источающего зловоние и откладывающего яйца (за них принимали навозные шарики), обозначающие нечистые мысли и ереси.
Из всех животных в средневековье больше всего не повезло котам,так как кот сичтался главной ипостасью нечистого. Библийский змий подпортил и без того неважную репутацию рептилий.
Документально засвидетельствованы процессы над животными (Франция –ХУ11 век). На законном основании животные кончали жизнь подобно козочке, сгоревшей вместе с Эсмиральдой из «Собора Парижской Богоматери». в 1386 году во Франции одетую в женское платье свинью подвергли усекновению головы и передних ног, а затем вздернули: 2 казни за 2 преступления – свинью покусала, а потом съела ребенка. казнь обшлась муниципальным властям в 10су. К лошадям и ослам средневековые суды были более благосклонны, как к животным, поднявшимся в Ноев ковчег. Под Страсбургом был вырублен лес как сообщник убийства – убийцу не нашли.
Значение имеет не факт, а его символический смысл, его место в контексте мировоззрения, а не его внешняя оболочка. «…Не может быть ничего, что не было бы законом, обнаруживающим рожденное слово; а природа в своем отношении к Творцу подобна звучащему слову, которое не может существовать, если ум не желал более являть себя, прекращает произнесение слов, то есть произносит их непрерывно». (Николай Кузанский. Соч. Т.2, М., 1980, С.320). Вещь, как порожденная словом, не имеет источника существования в себе, вне деятельностного присутствия Бога она мертва. Поэтому природа в средневековом мировоззрения рассматривается как прах, лишенный жизни. Не случайно, возникающая на излете средневековья наука усваивает в качестве предпосылки представление о природе как некоем бездушном средстве, инструменте, реализующем внешнюю для себя цель.
Особое понимание Бога как вынесенного за пределы мира и природы определяет специфику позиции наблюдателя, познающего субъекта. Эта позиция как бы в зародыше содержит принцип объективности – фундамент науки Нового времени: «описание объективно в той мере, в какой из него исключен наблюдатель, а само описание произведено из точки, лежащей вне мира, то есть с божественной точки зрения, с самого начала недоступной человеческой душе, сотворенной по образу Бога» (Пригожин, Стенгерс Порядок из хаоса. М., 11986 С.98)
Но закладывая предпосылки познания природы в эпоху Нового времени, средневековье исследование как средством достижения истины не занималось. С природой были связанны скорее искусство и ремесло.
Таком образом, христианское мировоззрение, дистанцируя субъект и бытие само по себе: установило суверенность человеческого субъекта перед лицом бытия, дало возможность существования природы, суверенной по отношению к познающему субъекту, и в этом смысле объективно ему данной. Эта позиция вначале легализуется в концепции двух истин, и лишь после Коперника и Ньютона становится фактором истины как таковой.
Начиная с ХУ1 века вера в божественный произвол, которому мир обязан своим существованием, и телеология как учение о божественной целесообразности всего сущего подвергается сомнению, а иногда и критике. В контексте деятельности экспериментирующих художников эпохи Возрождения происходит отождествление понятий «познание истины» и «исследование природы». «Ренессансу не свойственен ограниченно деловой подход к знанию. Знание неизменно торжественно и значительно. Ибо оно – не частное и прикладное, а приобщение к подлинно человеческому и, следовательно, божественному. Средневековье дорожило знанием священного, Возрождение – священным знанием» Необычный феномен – сплав познания, ремесла и художественного творчества начинает быстро гаснут. Целостность распадается на изолированные культурные атомы деятельности – науку и искусство.
3. Механическая познавательная модель. Такое понимание восходит в новоевропейской традиции, требует познания природы как комплекса взаимодействующих частей механизма с приоритетом вычислимости и однозначности. К специфическим чертам научного мышления Нового времени относятся нацеленность на объективность, опора на опыт, математический язык, отказ от аксиологической (ценностной) ориентации в познании физического мира. В этот период наука обретает способность осознать мнимость своего всезнания, признаться в своем незнании. Особенностью научного теоретического мышления Нового времени является его рефлективность, критичность “по отношению к готовым, существующим формам знания и самокритичность по отношению к собственным действиям” (В.С.Швырев). В это время впервые разрушается уверенность человека, свойственная Средним векам и Возрождению, что он «чудо природы», «любимое дитя Бога». В середине ХУ11 века человек осознает, что он всего лишь человек, противостоящий огромному миру, бытие распадается на два уровня – «бытие в себе» (Бог и природа) и «бытие для нас». При этом событий, происходящие в разных сфер бытия, рассматриваются как вызванные действием внешней причины. Бытие элементов природной машины задается набором пространственных и временных координат. Природа, рассмотренная сквозь призму технического эксперимента, сама становится неким потенциальным инструментом – машиной. “Механика” и “механицизм” происходят от греческого “средство, уловка”. Ученый нового времени как бы пытается с помощью того, что Гегель называл “хитростью разума” уловить природу в сеть формул и экспериментов. Определяя задачи технического, экспериментального исследования, Бэкон использовал понятие investigation – расследование, следствие, пытка, изучение.
4. Зарождающееся естествознание и средневековье часто размышляли над одними и теми же сущностями. Но направленность мыслираличалась значительно, чтобы проиллюстрировать различие между этими познавательными моделями рассмотрим рассуждения Фомы Аквинского и Декарта о зарождении человеческой жизни. Эбриогенез осуществляется для обоих как результат перемешивания мужского и женского семени. Однако для Фомы событием являлся факт превращения материи женского семени под влиянием первоформы, заключенной в мужском семени. Для Декарта событие предстает как вихревое перемещение частиц семени за счет действия, рождающегося из соударений тепла.
Меняется и способ отношения слова и вещи. Внешность вещи теперь предстает как истинная реальность, в отношении которой слово выступает лишь средством, и притом не самым лучшим ее представления, поэтому умение рисовать до недавнего времени было одним из важнейших навыков натуралиста. От античности и средневековья, новоевропейская наука отличается нацеленностью на объективность, стремлением элиминировать субъекта познания, желанием опереться на опыт, широким использованием математического языка, отказом от аксиологической (ценностной) ориентации в познании природы. На этом этапе преобладали эмпирические знания (полученные путем опыта, эксперимента). Следует оговориться, что отличие теоретического знания от эмпирического, нельзя абсолютизировать, отличие относительно, так как любой эксперимент всегда осуществляется по каким-то теоретическим соображениям, ставится по плану. Преобладание эмпирических знаний было закономерным, так как накопление фактов всегда предшествует объяснению и обобщению, а, кроме того, познание для нас есть процесс, в том числе, понимания структуры объектов.
В предметном окружающем мире стали выделять частности, что привело к возникновению и развитию физики, химии и биологии, а так же целого ряда более частных естественных наук (наряду с издавна существовавшей астрономией). Объясняется это тем, что исследование природных объектов происходило как вширь, стремясь к все более полному охвату разнообразных природных объектов, так и вглубь, к все более глубокому проникновению в детали. Эти процессы привели к неудержимой дифференциации (разделению, расчленению, дроблению) соответствующих наук.
В ХУ11 веке происходит и признание социального статуса науки, рождение ее в качестве особого социального института. Это выражается в увеличении числа научных учреждений, открытии естественнонаучных музеев, ботанических садов, издании трудов академий наук, расширении сети крупных государственных библиотек. Наряду с бурным накоплением фактического материала происходит выработка новых принципов познания (Ф. Бэкон, Р. Декарт).
Наука потому стала основой европейской цивилизации и сейчас стремиться стать основой мировой цивилизации, что ограничила свой предмет конкретными экспериментально решаемыми вопросами. Наука в новоевропейской традиции отказалась не только от вопросов религиозного плана, но и от вопросов метафизического толка. Знаменитое ньютоновское «физика, бойся метафизики» явно выражает желание науки остаться в своих собственных границах.
Познавательная установка на объективное знание, экспериментальную проверяемость, измеримость событий к началу ХХ века превращается в мощную тенденцию гуманитарных наук. Если в ХУ11-ХУ111 веках сфера природы ограничивалась специфическими феноменами жизни человека (воля, ум, общественные отношения, язык), то постепенно вся человеческая жизнь рассматривается как объект. В геологии возникает идея “стадий и необратимых преобразований природных систем. Биология при разработке эволюционной доктрины утверждает, что в процессе необратимых преобразований формируются не просто качественно новые, но более организованные системы. Идея истории и прогресса из гуманитарных наук перекочевывает в естественные, становясь атрибутом природы. Для измерения времени все более широкое применение получают свои для каждой предметной области маркеры временных интервалов (биологические часы).
3. Статистическая познавательняа модель. Мир как статистическое равновесие, совокупность балансов. восходит к Х!Х веку.
4. Организационная – мир как структурная целостность. Ориентирует на поиск всеобщих законов организации универсума. Сложилась в организмических движениях биологов 20 годов ХХ века.
5. Эволюционная – мир как развивающаяся по внутреннним законам целокупность. Стала парадигмой естествознания после работ Ж.Б.Ламарка и Ч.Дарвина, в ХХ веке приобрела статус эволюциониского способа мысли, выйдя за пределы биологии.
6. Смистемная – мир как сложнейшая дифференцированность, которая с необходимостью должна быть отражена на пути целостного подхода к миру в современно йнауке.
7. Самоорганизационная – мир как нелинейный, неустойчивый, неравновесный процесс, связанный с возникновением точек бифуркации, когда появляется спектр возможных направлений для изменения систем. Нацеливает на видение спонтанного возникноыения самороганизации из хаоса в диссипативных структурах.
Такие познавательные модели как эволюционная, организменная, организационная, системная и связанные с ними представления о целостности, организованности, развитиии и системности во многом шли в науку и культуру именно из биологии.
На рубеже ХХ1 века формируются такие новые модели как диатропическая – рассмотрение мира как реализации разнообразия, законы которого носят универсальный характер, не зависящий прямо от материальной структуры объектов, составляющих то или иное множество; и коэволюционная – разделяет ряд идей, присущих организационной, системной, самоорганизациооной, диатропической моделям, рассматривает процесс развития как совместное сопряженное развитие систем со взаимными селективными требованиями.
Анализ стратегий отношения человеческого общества к научному познанию мира живого становится особенно актуальным в нынешних условиях, когда перед человечеством остро поставлен вопрос о выживании и сохранении жизни на Земле в целом. Ответ на него возможен лишь на пути радикального переосмысления доминировавших ранее ценностей и регулятивов человеческого познания и деятельности, то есть на пути формирования новой парадигмы культуры. Эта задача требует нового обращения к философии природы.
Взаимная несводимость и суверенность различных предметных областей естествознания создает чрезвычайно сложную ситуацию для понимания природы. Если физик изучает физическую реальность, биолог – биологическую, и т.д Что может объединить все многообразие возможных предметных миров в некую единую концепцию природы? Если это в принципе невозможно, то вероятно придется признать существование природ по количеству наук. Эта точка зрения стала регулятивным принципом современной науки. В независимости от того, каких философских позиций придерживается ученый относительно природы в целом, на практике он поступает так, как если бы природа существовала лишь в доступной для него предметной форме.
Попытки понять природу как некое единое целое обычно осознаются как выход за рамки науки, то есть как философствование. В философском осмыслении этой проблемы существует несколько магистральных линий:
1. проблема единства природы переформулируется как вопрос о соотношении различных предметных отраслей между собой. Признание физического мира как единственно реального продуцирует множество редукционистских программ. альтернативным является подход, стремящийся обосновать единство и одновременно качественное разнообразие уровней организации материи (холизм, глобальный эволюционизм, самоорганизация природы и т.д.).
2. проблема единства природы связана с философской проработкой роли познающего субъекта. Напомним, что краеугольным камнем классической науки является принцип объективности – из описания реального мира должен быть исключен наблюдатель. За счет пересмотра этого постулата в копенгагенской школе была сделана попытка решить ряд парадоксов квантовой механике.
С общефилософской точки зрения суть копенгагенской интерпретации заключается в том, что научный факт является не отображением реальности самой по себе, а результатом взаимодействия познающего субъекта и активной природы. Поэтому результат наблюдения зависит от типа познавательного отношения.
С классической точки зрения, существует принципиальная возможность единого описания природы из точки отсчета, вынесенной за пределы познаваемого мира. Современная наука начинает утверждать, что абсолютное описание невозможно.

Лекция, реферат. Предмет философии биологии и его эволюция. Место биологии в системе наук. - понятие и виды. Классификация, сущность и особенности.

Оглавление книги открыть закрыть

Предмет философии биологии и его эволюция. Место биологии в системе наук.
Редукционизм и антиредукционизм в биологии. Проблема биологической реальности.
Проблема сущности жизни. Фундаментальные свойства живого вещества.
Особенности биологического уровня организации материи. Структурные уровни организации живой природы
Дарвинистские и недарвинистские концепции биологического прогресса. Философские основания синтетической теории эволюции
Принцип системности в биологии. Механицизм и витализм. Системно-структурный подход в познании живого
Проблема целесообразности живых организмов. Телеологические концепции эволюции.
Диалектика случайного и нужного в современной биологии. Вероятностный подход.
Соотношение биологического и социального в филогенезе и онтогенезе человека.
Синергетический подход в современной биологии. Эволюционно-синергетическая парадигма современного естествознания.
Мировоззренческие основания и методологические принципы концепции биохимической эволюции.
Принцип развития в биологии. Эволюция органического мира как диалектический процесс.
Диалектика части и целого в биологии. Единство изменчивости и устойчивости в живой природе

ФИЛОСОФИЯ БИОЛОГИИ

ФИЛОСОФИЯ БИОЛОГИИ

Раздел философии, занимающийся анализом и объяснением закономерностей развития основных направлений комплекса наук о живом. Ф.б. исследует структуру биологического знания; природу, особенности и специфику научного познания живых объектов и систем; средства и методы подобного познания. Ф.б. - это обобщающих суждений филос. характера о предмете и методе биологии, месте биологии среди др. наук и в системе научного знания в целом, ее познавательной и социальной роли в современном обществе.
Содержание и проблематика Ф.б. существенно изменялись в ходе развития биологии и др. наук о живом, в процессе изменения их предмета, трансформации стратегических направлений исследования. На начальных этапах своего становления как науки , еще не будучи теоретически оформленной, по существу представляла собой часть философии. Это отчетливо проявилось уже в античности, прежде всего в учении Аристотеля. Проблема познания живого представлена у него как в рамках умозрительной философии, учения о логических формах и методах познания, так и как особая, относительно самостоятельная исследования природы. В своем трактате «О частях животных» он провел огромную работу по созданию научных основ классификации видов живых организмов. В Новое методологическое путей и форм познания жизни значительно продвинулось вперед в поисках научного метода. В частности, у Р. Декарта механистический был распространен на сферу живого, что привело к представлениям о живых существах как сложных машинах, подчиненных законам механики. В разработанной форме механистическая познания живого получила воплощение в философии Б. Спинозы, который обосновал ее с рационалистически-математических позиций, исходящих из Г. Галилея, Т. Гоббса, Декарта. Г. В. Лейбниц попытался выйти за рамки механистического материализма, исходя из представления о непрерывности развития и всеорганичности природы, утверждая, что организма составляет такая частей в одном теле, которая участвует в общей жизни. Развивая идею о развертывании в развитии новых организмов предсуществующих задатков, он обосновал преформистскую концепцию в филос. осмыслении живого. Оригинальные концепции были предложены в нем. классической философии 19 в. При рассмотрении живых организмов И. Кант считал недостаточной ориентацию только на механические причины, ибо , с его т.зр., есть активное, заключающее в себе одновременно и причину, и . Задача познания живого сводится Кантом к определению трансцендентальных условий его мыслимости, поиску регулятивных понятий для рефлектирующей суждения. В натурфилософии Ф.В.И. Шеллинга познания живой природы выступает не как проблема эмпирического естествознания, а как одна из основных проблем натурфилософии. Природа предстает в форме всеобщего духовного организма, одухотворяемого единой мировой душой, проходящего различные этапы своего развития на разных ступенях развития природы. В объяснении жизни Шеллинг не приемлет ни витализма, ни механицизма. Жизнь, в его трактовке, не устойчивое, а постоянное - разрушение и восстановление тех процессов, которые ее образуют. Г.В.Ф. Гегель филос. осмысления природы связывал с разрешением внутреннего противоречия, присущего теоретическому отношению к природе. Суть его в том, что как форма теоретического отношения к природе стремится познать ее такой, какая она есть в действительности. Однако при этом превращает природу в нечто совершенно иное: мысля предметы, мы тем самым превращаем их в нечто , вещи же в действительности единичны. Это теоретико-познавательное затруднение и должно разрешить филос. рассмотрение природы. Согласно Гегелю, не только выявляет всеобщее в природном мире, но и характеризует предметы природы под углом зрения их отношения к чувственности человека. Т.о., существенно опережая свое время, Гегель проводит о том, что в философии природы соотносится с субъективным.
Марксизм выступил не только с критикой натурфилософии 19 в., но и с отрицанием вообще актуальности философии природы как таковой. Антинатурфилософский марксизма обусловлен его социологизмом, стремлением объяснить все, исходя из социальных особенностей той или иной общественно-экономической формации. Из подобного подхода органично следовало проблематики философии науки лишь методологией науки и логикой, отказ от уяснения и анализа различных онтологических схем и моделей, действенных в естественных науках на любом этапе их развития.
Поэтому в условиях господства в СССР марксизма-ленинизма наибольшее и разработку получили именно методологические проблемы биологической науки. Это важное и актуальное направление развития Ф.6., но им отнюдь не исчерпывается вся ее многообразная проблематика.
Параллельно с разработкой филос. осмысления живого в трудах профессиональных философов, определенные картины Ф.б. были представлены в исследованиях выдающихся ученых биологов 17-20 вв., обсуждавших на биологическом материале общефилос. проблемы постоянства и развития, целостности и элементаризма, постепенности и скачков и проч. Наиболее яркие среди них - концепции К. Линнея, Ж.Б. Ламарка, Ж. Кювье, Э. Жоффруа Сент-Илера, Э. Бэра, Ч. Дарвина, Г. Менделя, создание синтетической теории эволюции, эволюционных и организационных идей на основе объединения теории эволюции, генетики и экологии и т.д.
К. Л инн ей (1707-1778) - швед, натуралист, создатель биологической систематики. В своей монографии «Системы природы» (1735), получившей мировую известность, он заложил основы классификации «трех царств природы»: растений, животных и минералов. Причем впервые в этой классификации был отнесен к классу млекопитающих и отряду приматов, что нанесло существенный удар по доминировавшему в те годы антропоцентрическому мышлению. Внеся фундаментальный вклад в изучение биологического многообразия жизни, Линней сформулировал иерархичности систематических категорий, согласно которому соседние таксоны связаны не только сходством, но и родством. Эта стала одним из краеугольных камней на пути утверждения эволюционных представлений. Первая целостная концепция эволюции в ее филос. осмыслении была сформулирована фр. естествоиспытателем Ж.Б. Ламарком (1744-1829). С наибольшей полнотой она изложена в его «Философии зоологии» (1809). Лейтмотивом книги является о том, что всякая должна иметь свою филос. основу и только при этом условии она сделает действительные успехи. С этих позиций автор обращает на всеобщий изменчивости, на поступательный ход прогрессивной эволюции, считая главным фактором эволюции адекватное прямое влияние среды. В качестве основного механизма эволюции Ламарк принимал наследование приобретенных признаков. Тенденцию же к усложнению организации живых организмов он считал результатом внутреннего стремления организмов к прогрессу, совершенствованию. Эта внутренняя заложена в организмах, по Ламарку, изначально. Мировоззрение Ламаркадеистично: признавая естественный природы, он рассматривал Бога как первопричину этого порядка. Принципиальным филос. моментом в творчестве Ламарка является замена преформистских представлений, идущих от Лейбница и др., идеями трансформизма - исторического превращения одних видов в др. Однако у этого подхода было много противников, один из виднейших среди которых Ж. Кювье (1769-1832) - фр. зоолог, теоретик систематики, создатель палеонтологии, биостратиграфии и исторической геологии как науки. Предложенная Кювье система - первая система органической природы, в которой современные формы рассматривались рядом с ископаемыми. В своем соч. «Царство животных» (1817) Кювье сформулировал принцип соподчинения признаков. Развивая идеи Линнея, он разделил все многообразие животных на четыре ветви, каждая из которых характеризуется общностью плана строения. Причем между этими ветвями, по Кювье, нет и не может быть переходных форм. В выдвинутом им принципе условий существования, названном принципом конечных целей, развиваются идеи «конкретной телеологии» Аристотеля: организм как приспособлен к условиям существования, и эта приспособленность диктует как соответствие органов выполняемым функциям и соответствие одних органов др., так и их в пределах единого целого. Будучи убежденным креационистом, он полагал, что корреляции неизменны. Впервые показав на обширнейшем фактическом материале грандиозную смену форм жизни на Земле и постепенное усложнение этих форм, т.е. фактически заложив основы эволюционных взглядов, Кювье в силу своих филос. убеждений свел их к представлениям о неизменяемости природы и настойчиво отстаивал эту позицию, что ярко проявилось в его знаменитом диспуте с Э. Жоффруа Сент-Илером (1782- 1844).
Этот выдающийся фр. естествоиспытатель был последовательным сторонником идеи трансформизма. В своем труде «Философия анатомии» (1818- 1822) он обратился к одной из фундаментальных биологических проблем, имеющих филос. характер: проблеме значения и сущности сходства признаков. Решая эту проблему, поставленную еще Аристотелем, Жоффруа целеустремленно искал гомологии у различных видов животных, разрабатывая идею единства плана строения всего живого, в противовес изложенным выше взглядам Кювье. Однако окончилась победой Кювье, который опроверг механистическую трактовку единства морфологического типа, предлагаемую Жоффруа Сент-Илером.
Оригинальные эволюционистские филос. взгляды в области Ф.б. принадлежат выдающемуся российскому биологу К.М. Бэру (1792-1876), описавшему в своем капитальном труде «История развития животных» (1828) законы эмбриогенеза. Сущность развития, по Бэру, состоит в том, что из гомогенного и общего постепенно возникает гетерогенное и частное. Это эмбриональной дивергенции получило «закона Бэра». Однако при этом эмбриональное развитие не означает повторения среди более низко организованных взрослых животных и не является прямолинейным. Бэр был первым ученым, который пришел к эволюционным идеям, не строя никаких умозрительных схем и не отрываясь от фактов.
Синтез предшествовавших эволюционных представлений осуществил Ч. Дарвин (1809-1882), создатель эволюционной теории. Принципиальное отличие дарвиновской концепции от др. эволюционных и трансформистских взглядов в том, что Дарвин раскрыл движущий фактор и причины эволюции. Дарвинизм ввел в биологию исторический метод как доминирующий метод научного познания, как ведущую познавательную ориентацию.
На многие годы он стал парадигмой эволюционных представлений, ознаменовав собой целую эпоху в биологии, науке в целом и в культуре. Развитие эволюционных идей на основе дарвинизма вглубь и вширь привело в конце 20 в. к формированию концепции глобального эволюционизма, предлагающей эволюционный взгляд на все мироздание в целом.
Параллельно с эволюционизмом, акцентирующим внимание на идее развития, в Ф.б. продолжали развиваться представления, ориентированные на идею постоянства, стабильности, организации. Возникновение генетики как науки знаменовало принципиально новый этап в их становлении, начало которому было положено исследованиями австрийского естествоиспытателя Грегора Менделя (1822-1884). Применив для анализа результатов гибридизации сортов гороха, Мендель выявил и сформулировал наследственности. Впервые в истории науки использовав количественные подходы для изучения наследования признаков, Мендель установил новые биологические законы, тем самым заложив основания теоретической биологии. В дальнейшем представления об инвариантности, дискретности, стабильности в мире живого получили развитие в трудах Г. де Фриза, К. Корренса, Э. фон Чермака и др. исследователей.
Однако вплоть до сер. 1920-х гг. развитие генетики и эволюционизма шло независимо, обособленно, а порой и конфронтационно по отношению друг к другу. Лишь к 1950-м гг. произошел синтез генетики и классического дарвинизма, что привело к утверждению нового популяционного мышления в биологии. Это явилось важнейшим методологическим достижением в сфере биологического знания сер. 20 в. Развивая исследования в этом направлении, А. Н. Северцов уточнил представления о прогрессе биологическом и морфофизиологическом, показав, что они неравнозначны. Дж. Симпсон и И.И. Шмальгаузен в дополнение к описанной Дарвином движущей форме естественного отбора, отсекающей любые отклонения от средней нормы, выделили стабилизирующую форму отбора, охраняющую и поддерживающую средние значения в череде поколений. В 1942 Дж. Хаксли опубликовал кн. «Эволюция: современный синтез», положившую начало новой синтетической теории эволюции, в которой был реализован синтез генетических и эволюционных представлений.
Однако этот синтез был осуществлен до наступления эры молекулярной биологии. С сер. 20 в. началось интенсивное развитие молекулярной и физико-химической биологии. На этом этапе был накоплен огромный фактологический материал, фундаментальный для биологического познания. Можно назвать открытие двойной спирали ДНК, расшифровку генетического кода и биосинтез белка, открытие вырожденности генетического кода, обнаружение внеядерной ДНК, открытие молчащих генов, открытие среди ДНК фракций уникальных и повторяющихся последовательностей, обнаружение «прыгающих генов», осознание нестабильности генома и многое др. В эти же годы произошел и принципиальный прорыв в традиционной для биологии области исследования биологии организмов, стала стремительно прогрессировать биология развития организмов. Наконец, со второй половины века началось и усиленное вторжение биологического познания в сферу надорганизменных образований, в изучение экологических, этологических и антропобиогеоценотических связей и взаимоотношений, формирование глобальной экологии.
Эти новые области биологических исследований и накопленные в них факты требовали переоценки и переосмысления действовавших в биологии концепций, создания новых, осознания их с методологических, мировоззренческих и ценностных позиций.
На современном этапе своего развития биология требует филос. переосмысления традиционных форм организации знания, создания нового образа науки, формирования новых норм, идеалов и принципов научного исследования, нового стиля мышления. Развитие биологии в наши дни начинает давать все больше плодотворных идей для как биологического познания, так и имеющих широкие выходы за пределы собственно биологии - в науку и культуру в целом. Все эти новые проблемы и включаются в современной Ф.б.
С современных позиций филос. осмысление мира живого представлено в четырех относительно автономных и одновременно внутренне взаимосвязанных направлениях: онтологическом, методологическом, аксиологическом и праксиологическом.
Естествознание 20 в. имеет дело с множеством картин природы, онтологических схем и моделей, зачастую альтернативных друг другу и не связанных между собой. В биологии это ярко отражалось в разрыве эволюционного, функционального и организационного подходов к исследованию живого, в несовпадении картин мира, предлагаемых эволюционной биологией и экологией и т.д. Задача онтологического направления в Ф.б. - выявление онтологических моделей, лежащих в основаниях различных подразделений современной науки о жизни, критико-рефлексивная работа по осмыслению их сути, взаимоотношений друг с другом и с онтологическими моделями, представленными в др. науках, их рационализации и упорядочению.
Методологический современного биологического познания не просто преследует задачу описания применяемых в биологии методов исследования, изучения тенденций их становления, развития и смены, но и ориентирует на выход за пределы существующих стандартов. В силу того что регулятивные методологические принципы биологического познания имеют порождающий характер, осознание и формулировка в биологии новой методологической ориентации ведет к становлению новой картины биологической реальности. Это ярко проявилось в процессе утверждения в биологии новых познавательных установок системности, организации, эволюции, коэволюции.
Существенно возросло в последние годы аксиологического и праксиологического направлений в развитии Ф.б. Это объясняется тем, что биология нашего времени стала средством не только изучения, но и прямого воздействия на живого. В ней все более нарастают тенденции проектирования и конструирования биообъектов, проявляются задачи управления живыми объектами и системами. В стратегии исследовательской деятельности в биологии появляются такие новые направления, как , прогнозирование. Возникает необходимость в разработке сценариев предвидимого будущего для всех уровней биологической реальности. Современная биология вступает в новый этап своего развития, который можно назвать биоинженерным. Становление и стремительное развитие генной и клеточной инженерии, инженерии биогеоценозов, проблем взаимодействия биосферы и человечества требуют совершенствования методов анализа и сознательного управления всем новым комплексом названных исследований и практических разработок. Этим задачам служит интенсивное развитие таких новых наук, порожденных современным этапом развития Ф.б., как , экоэтика, биополитика, биоэстетика, и др.

Философия: Энциклопедический словарь. - М.: Гардарики . Под редакцией А.А. Ивина . 2004 .

Смотреть что такое "ФИЛОСОФИЯ БИОЛОГИИ" в других словарях:

философия биологии - ФИЛОСОФИЯ БИОЛОГИИ раздел философии, занимающийся анализом и объяснением закономерностей развития основных направлений комплекса наук о живом. Биофилософия исследует структуру биологического знания; природу, особенности и специфику… …

Или биофилософия раздел философии, который занимается эпистемологическими, метафизическими и этическими вопросами в области биологических и биомедицинских наук, а также анализом и объяснением закономерностей развития основных направлений… … Википедия

философия науки - ФИЛОСОФИЯ НАУКИ специальная философская дисциплина, предметом которой является структура и развитие научного знания. Исторически также философское направление, которое избирает своей основной проблематикой науку как эпистемологический и… … Энциклопедия эпистемологии и философии науки

Имеется викиучебник по теме «Философия науки» Философия науки раздел философии, изучающий понятие, границы и … Википедия

Философия химии раздел философии, изучающий фундаментальные понятия, проблемы развития и методологию химии как части науки. В философии науки химические проблемы занимают более скромное место, нежели философия физики и философия математики … Википедия

Жизнь, философия жизни и биофилософия

Конец XX и начало XXI века отмечены ростом интереса к натурализму как способу научной интерпретации всех важнейших проблем и реальностей, составляющих предмет философского исследования, в том числе и мира чисто человеческих ценностей. Одной из главных причин этого поворота к натурализму является, видимо, то, что перед лицом сверхреальной угрозы экологического кризиса и разрушения естественных биоценозов человечество конца XX века со всей силой осознало всю экзистенциальную значимость того тривиального факта, что оно есть всего лишь часть живой природы, поэтому не может и далее бесконтрольно и безнаказанно строить свои отношения с ней на началах хищнического потребления и истребления. Осознание этого потребовало переориентации установок с позиций наивного антропоцентризма на более реалистические позиции биоцентризма. Это обстоятельство уже само по себе привело к заметному повышению ранга естественных наук (прежде всего экологии и биологии в целом) в обсуждении традиционно гуманитарных проблем, в том числе и проблемы ценностей.

Другое обстоятельство, оказавшее огромное влияние на возрождение натурализма в наше время, - это глубокие концептуальные наработки и трансформации, которые происходят в современном естествознании (и в науке в целом) и которые уже привели к существенному изменению современных представлений о том, что такое природа, человек и каково его место в универсуме. Теоретических ресурсов, которыми обладают концепции самоорганизации и глобального эволюционизма, уже сегодня достаточно для того, чтобы с их позиций по-новому и содержательно подойти к обсуждению вопросов формирования жизни, человека, человеческой культуры и мира человеческих ценностей.

Однако решающим фактором нового поворота философской мысли к парадигме натурализма, безусловно, являются достижения теоретико-эволюционной мысли в биологии последних двух-трех десятилетий. Здесь имеются в виду прежде всего глубокие прорывы в понимании популяционно-генетических механизмов формирования сложных форм социального поведения и жизни в сообществах, что позволило возникнуть принципиально новой области научного исследования - социобиологии и дало толчок для формирования целого пучка новейших научных направлений - эволюционной этики, эволюционной эстетики, эволюционной эпистемологии, биоэтики, биополитики, биолингвистики, биосемиотики и даже биогерменевтики. Именно достижения наук о жизни - от молекулярной генетики и генетики популяции до когнитивной психологии и исследований в области создания "искусственного интеллекта" высветили принципиально новую перспективу натурализации всего комплекса философских исследований (от этики до метафизики), разработки концепций постнеклассической рациональности и "нового гуманизма".

В связи с этим самого пристального внимания заслуживает та линия развития философии XX века, которая способна вылиться уже в XXI веке в полномасштабную альтернативу постмодернистской растерянности и смуты умов, которыми во многом завершилось минувшее столетие.

Как мы знаем, в области философии оно стартовало направлением, которое получило название "философия жизни". В литературе оно закрепилось благодаря авторитету одного из лидеров баденской школы неокантианства Г. Риккерта, который, подыскивая общее наименование для мотивов, доминировавших в первые десятилетия XX века в пестром половодье интеллектуальных новаций, остановился на этом словосочетании. "Наилучшим обозначением для понятия, в исключительно высокой мере господствующего сейчас над средними мнениями, - писал он, - нам представляется слово жизнь... С некоторых пор оно все чаще употребляется и играет значительную роль не только у публицистов, но также у научных философов. "Переживание" и "живой" являются излюбленными словами, и наиболее современным считается мнение, что задача философии - дать учение о жизни, которое, возникая из переживаний, облекалось бы в действительно жизненную форму и могло бы служить живому человеку" . Согласно новым веяниям, писал он далее, "жизнь должна быть поставлена в центр мирового целого, и все, о чем приходится трактовать философии, должно быть относимо к жизни. Она представляется как бы ключом ко всем дверям философского здания. Жизнь объявляется собственной "сущностью" мира и в то же время органом его познания. Сама жизнь должна из самой себя философствовать без помощи других понятий, и такая философия должна будет непосредственно переживаться" .

1 Риккерт Г. Философия жизни. Изложение и критика модных течений философии нашего времени // Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М., 1998. С. 209-210.
2 Там же. С. 210.

В философской литературе принято считать, что наибольшего влияния философия жизни достигает в первой четверти XX века, уступая в дальнейшем место экзистенциализму и другим персоналистски ориентированным философским направлениям. С этим можно согласиться только отчасти. Несмотря на действительно имевшее место потеснение популярности философии жизни со стороны философской антропологии, персонализма и экзистенциализма (особенно в период после Второй мировой войны), ее идеи не сходили со сцены и не теряли самостоятельного значения. Более того, на исходе столетия, а точнее, в последние два-три десятилетия вновь можно наблюдать обостренный интерес к феномену жизни и как бы второе рождение философии жизни, но с любопытной инверсией термина: в литературе все чаще стали использовать наименование "биофилософия". Начало же этому процессу было положено несколько раньше, когда после раскрытия структуры ДНК (дезоксирибонуклеиновой кислоты) - этого таинственного "вещества наследственности" - ученые наперебой заговорили о смене лидера в естествознании. На роль нового лидера (после физики) была решительно выдвинута биология. В еще более массированной (хотя и не в такой сенсационной) форме биология заявила о себе в качестве основания всей сферы социогу-манитарного знания в последней трети XX века, особенно после выхода в свет книги американского энтомолога Э. Уилсона "Социобиология. Новый синтез" (1975). Буквально в течение десятилетия после этого формируется целое поле вполне перспективных исследовательских направлений, включающих в свое название приставки "био-" и "эволюцио-". В эти же годы делаются и первые попытки обобщить значение происходящих событий, нащупать идеологические скрепы, сквозные философские линии вновь формирующегося движения. В 1968 году выходит в свет монография одного из классиков современного эволюционизма немецкого ученого Б. Ренша, которую автор так и назвал - "Биофилософия". Это была первая ласточка. В 70-е годы появилось сразу несколько монографий с названием "Философия биологии", среди которых наиболее значимыми оказались работы М. Рьюза и Д. Халла. В 80-е годы этот процесс продолжал набирать силу и, в частности, выходит фундаментальная работа канадского ученого Р. Саттлера, в название которой автор вновь вынес термин "Биофилософия". С 1986 года под редакцией М. Рьюза начинает выходить международный журнал "Биология и философия" (на английском языке), в котором вопросы, выдвинутые биофилософским движением, получают систематическую разработку.

Итак, термин "биофилософия" настойчиво выдвинулся на роль выразителя сути нового движения. Возникает соблазн прочертить красивую траекторию от философии жизни к биофилософии, охватывающую все XX столетие. Тем более что философия жизни начала века возникла под сильнейшим влиянием того бума, который переживала тогда биологическая наука. Влияние биологии на концепции Ф. Ницше, А. Бергсона, М. Шелера и других крупнейших представителей философии жизни конца XIX - начала XX века было столь значительным, что дало основание Г. Риккерту назвать это течение мысли "биологизмом". В то же время работы биофилософов наших дней наполнены обсуждением не только того, что можно было бы назвать "философскими проблемами биологии" в узком смысле слова, они выходят в сферу компетенции социально-гуманитарных наук, этической, гносеологической и метафизической проблематики (Б. Ренш пытается синтезировать данные современной биологии с идеями пантеистической философии в форме нового целостного мировидения).

На первый взгляд такому сближению биофилософии с философией жизни мешает то обстоятельство, что во всех вариантах философии жизни исходное понятие "жизнь" всегда трактовалось как обозначение реальности, являющейся по сути своей иррациональной, недоступной рассудочному, научно-рациональному постижению, тогда как в рамках биофилософии "жизнь" понимается в том ее смысле, в каком она предстает для современной биологии (и естественных наук в целом). С другой стороны, как раз в этом и можно было бы видеть направленность исторической динамики философской мысли: от мировоззрения, основу которого составляет "жизнь" в ее экспрессивно-иррациональной интерпретации (философия жизни), к мировоззрению, основу которого составляет тоже "жизнь", но уже в научно-рациональной ее трактовке, то есть в свете выдающихся результатов развития биологии (биофилософия). Однако, сколь ни заманчива идея провести прямую линию от философии жизни к биофилософии, при ближайшем рассмотрении приходится признать, что проведение ее сталкивается с серьезными трудностями.

Дело в том, что философия жизни - это именно философия и понятие жизни в ней, как бы оно более конкретно ни трактовалось в той или иной разновидности данного философского направления, по универсальности и широте своего содержания вполне сопоставимо с такими понятиями классической философии, как "космос", "субстанция", "материя", "субъект" и другими. Понятие "жизнь" выдвигалось как наиболее адекватное для выражения самой сути мира и человеческого существования и, следовательно, способное стать стержнем нового целостного мировоззрения. Такое понятие жизни не может быть заимствовано из науки, в том числе и из биологической науки. Напротив, оно могло быть сконструировано во многом как раз в противовес тому пониманию жизни, которое принималось в биологии конца XIX - начала XX века. Биология оказалась важной тогда при формировании философии жизни только в том смысле, что своим мощным культурным резонансом (вначале благодаря дарвинизму, а затем, в первые десятилетия XX века - менделевской генетике) она привлекла всеобщее внимание к феномену жизни. Как мы теперь знаем, это зерно упало на вполне подготовленную почву. Философия, мучительно преодолевавшая к тому времени односторонность и ограниченность своей методолого-гносеологической ориентации, в которую ее вогнали позитивизм и неокантианство второй половины XIX века, остро нуждалась в новом ключевом понятии, способном стать центром кристаллизации нового миро- и жизневоззрения. И вот в этих условиях биология оказалась мощным эвристическим началом. В данной связи имеет смысл напомнить, что сами создатели философии жизни связывали с обращением к понятию "жизнь" надежды на преодоление тех противоречий и тупиков классической новоевропейской философской мысли, в которые их заводило игнорирование первейшей, совершенно очевидной реальности. Ведь истоки всех основных философских концепций Нового времени восходят к Р. Декарту, в дуалистически расколотом мире которого для жизни как категориального явления вообще не оставалось места. Очень четко сформулировал эту мысль М. Шелер в своей работе "Положение человека в Космосе": "Разделив все субстанции на "мыслящие" и "протяженные", Декарт ввел в европейское сознание целое полчище тяжелейших заблуждений относительно человеческой природы. Ведь сам он должен был из-за такого разделения всего окружающего мира примириться с бессмысленным отрицанием психической природы у всех растений и животных, а "видимость" одушевленности растений и животных, которую до него всегда принимали за действительность, объяснить антропопатическим "вчувствованием" наших жизненных чувств во внешние образы органической природы, а с другой стороны, давать чисто "механическое" объяснение всему, что не есть человеческое сознание и мышление. Следствием этого было не только доведенное до абсурда обособление человека, вырванного из материнских объятий природы, но и устранение из мира простым росчерком пера основополагающей категории жизни и ее прафеноменов... Ценно в этом учении только одно: новая автономия и суверенность духа и познание этого его превосходства над всем органическим и просто живым. Все другое - величайшее заблуждение" .

1 Шелер М. Положение человека в Космосе // Проблема человека в западной философии. М., 1988. С. 77.

Таким образом, период между заключительными десятилетиями XIX и первыми десятилетиями XX века был периодом напряженных поисков реальности, которая в силу каких-то причин была упущена классической философией и восстановление в "законных" правах которой позволило бы осуществить прорыв к новым мировоззренческим и человековедческим горизонтам. Так что восприимчивость философской мысли этого времени к биологическому движению вовсе не была исторической случайностью, но она и не была столь решающей, чтобы можно было свести дело к возникновению разновидности "биологизма". Поэтому понятие жизни, с которым стала работать философия жизни в любом из его вариантов - то ли как чистая непосредственная данность человеческих переживаний, то ли как чистая длительность, то есть творческая космическая субстанция, постижимая опять-таки только непосредственным человеческим переживанием, интуицией, - было сконструировано исходя из внутренних потребностей философии и было по своему содержанию весьма далеким от соответствующих представлений о жизни в рамках биологической науки.

Что же касается биофилософии, то здесь ситуация во многих важных моментах как раз обратная: при всей неопределенности содержания самого этого термина - четкая ориентация именно на биологию (и естественные науки в целом) как основной источник представлений о том, что такое жизнь. Отсюда ясно, что как бы широко ни понимался феномен жизни в рамках современной науки (даже в таких экзотических формах, как "вечная жизнь" или как жизнь, возникающая не из современной неживой материи, а из гипотетической первоматерии), в любом случае она будет представлять собой лишь часть мира и не может быть положена в основу миро- и жизневоззрения. В этом смысле биофилософия - не просто некий рационалистический аналог философии жизни, в которой научно-рациональная трактовка жизни заняла место ее иррациональной трактовки.